Эта история совсем недавно случилась с моей финской коллегой Сиско (именно так). Сиско ужасно боялась исламистов, и когда ей все-таки пришлось отправиться в Турцию, она не решилась даже сесть в самолет и отправилась в Стамбул путем «Убийства в Восточном экспрессе». Вопреки Агате Кристи, драма началась лишь в Стамбуле, когда Сиско пересела в автобус до Анкары. Автобус был чистый, снабженный работающими кондиционерами, в дороге постоянно разносили вкусный чай с восточными сластями, однако исламисты тоже не дремали: рядом с Сиско села типичная шахидка в черном хиджабе. С мужеством отчаяния Сиско потребовала у нее предъявить билет — билет оказался в порядке.
Через час Сиско решилась подзакусить и съела два банана. А еще через полчаса и соседка достала из шахидского пояса осыпанный мелкими зернышками бублик и робко предложила половину неверной соседке. И та запылала от стыда. Но ведь в Европе никому и в голову не приходит угощать соседей!
Террористка кое-как владела английским и рассказала, что живет в Болгарии, в турецкой деревне, но ей посчастливилось пристроиться уборщицей в анкарском отеле, и раз в месяц она отвозит прикопленные лиры своему семейству в Болгарию. Однако встречавший ее в Анкаре брат выглядел уже стопроцентным исламистом — черноусый, решительный, он сразу кинулся вытаскивать чемодан Сиско из автобусного подполья, затем докатил его до самого метро и там еще долго объяснял, где ей следует выйти, и она не могла не вспомнить, что во время бесчисленных европейских пересадок ей никто ни разу не предложил помочь. А она-то думала, что в исламских странах мужчина гордо шествует впереди, а закутанная в чадру женщина униженно семенит сзади под непосильной ношей.
Анкара оказалась совершенно современным городом — чистые благоустроенные дома выглядели достаточно однообразными, чтобы считаться модернизированными, но Сиско знала, что исламизм и является реакцией на успехи модернизации. То, что на улицах ей не встретилось ни единой чадры, что аккуратные платочки часто сочетались с джинсами, а полным-полно женщин свободно гуляли вообще без платков, — это тоже ее не успокоило: неизвестно еще, что ждет этих бунтовщиц. Сама же она заранее обзавелась длинной черной юбкой, которая ее и сгубила. Перебегая улицу на иссякающий зеленый свет, Сиско наступила на непривычный подол и, спасая висевший на левом плече компьютер, упала на выставленную вперед правую руку. И едва не потеряла сознание от боли. Запомнилось ей только, что с этой минуты ее постоянно окружали турецкоподданные. Незаметным образом они перенесли ее на тротуар, подстелили неизвестно откуда взявшийся коврик, не переставая выказывать искреннейшее сочувствие, вызвали явившуюся через десять минут «скорую помощь», помогли санитарам побережнее уложить ее на носилки...
В травматологическом отделении рядовой больницы среди крови и стонов она тоже ни на миг не оставалась одна. Ее тут же отправили на рентген, а пока она на кушетке дожидалась результата, к ней постоянно подходили и выражали сочувствие и товарищи по несчастью, и служители, а один старичок подметальщик снова принес ей половинку обсыпного бублика. Есть его она не могла — только сжимала в руке, когда ей под местным обезболиванием вправляли выбитый локоть...
Рука на перевязи вызывала самое искреннее сострадание у всех — от сослуживцев до кассирш в супермаркете, — так что бедной Сиско оставалось лишь повторять: «Какие добрые люди, эти турки!».
К сожалению, люди объединяются в нации не ради сострадания к кому-то, но ради обретения чувства собственной красоты и величия. И если модернизация приходит в мир как торжество ординарности, то они рано или поздно потянутся к тем, кто хотя бы пообещает им что-то более высокое. Конфликт культур имеет объективную причину — конкуренцию самовозвеличивающих грез. Но мы еще и сами обостряем его своими превентивным высокомерием и страхом.
