ЛЕВ ДОДИН: ГЛАВНЫЙ КРИТИК СИДИТ ВО МНЕ,

Главная Жизнь 01:01 26 Июня 2004 160

Спектакли этого коллектива произвели огромное впечатление на театралов-москвичей. Казалось, время опрокинулось вспять, и на подмостках вновь ожил великий психологический театр. Вот уже 20 лет, как Лев Додин возглавляет питерскую труппу, по-прежнему уверен

Лебедина Любовь

Напечатать

- Лев Абрамович, ваш театр входит в Союз театров Европы и выступает на мировых площадках с синхронным переводом. В Москве во время показа спектакля "Дядя Ваня" на табло высвечивался чеховский текст на английском языке. Читая его, я думала: как же он далек от первоисточника. К примеру, няня говорит Астрову: "Прощай, голубчик", а в титрах идет: "Good by, my friend" - "До свиданья, мой друг"... Вы уверены, что иностранцы воспринимают всю полноту русской драматургии?
- Если театр живой, то он не действует отдельно на интеллект, чувства, глаза, уши человека, а действует на человека целостно, поэтому возникает восприятие на невербальном уровне. Да, слово чрезвычайно важно. Именно оно дает ощущение музыки. Порой эта музыка воздействует на зрителей сильнее самого слова, и тогда с иноязычным залом устанавливаются более глубокие контакты, чем даже с родной публикой, которой "и так все понятно". К примеру, у Чехова в "Вишневом саде" есть такая фраза: "Музыка, играй отчетливо". Мы пытались добиться, чтобы на английском языке это звучало примерно так же, нам отвечали: англичане так не говорят. Но в том-то и дело, что и по-русски так тоже не говорят. Профессиональный переводчик, если он не писатель, никогда не найдет подобный "неграмотный" эквивалент в другом языке. Однажды в Финляндии меня уговорили играть без перевода, сказав, что это будет мешать восприятию. На первом спектакле я был так напряжен, что после десяти минут не выдержал, ушел, а когда вернулся, то показалось: я попал в родной зал, где так же смеялись, плакали, аплодировали.
Когда мне говорят, что не могут смотреть мой спектакль "Бесы" подряд 10 часов, я все-таки советую посмотреть, ну а если будет тяжело, то уйти в антракте. Большинство остается, ибо это своего рода духовное приключение для зрителей, которые любят погружаться в неведомую среду, фантазировать вместе с актерами. Когда мы выступали в Глазго с "Вишневым садом", у нас испортилось компьютерное устройство, и нам пришлось играть без титров. Позже состоялась встреча со зрителями, и одна женщина сказала, что после спектакля ходила в библиотеку читать Чехова. Так вот, пьеса ей понравилась меньше, чем сам спектакль. Это, конечно, не к тому, что спектакль лучше пьесы, просто во время представления ее воображение работало свободно, а пьеса его сужала, вводила в какие-то рамки. Таким образом, возможностей для контактов между актерами и зрителями очень много.
- В середине этого сезона, когда вы принимали в Петербурге театры Союза Европы, меня удивила архаичность некоторых спектаклей. Ваш театр сильно выделялся на их фоне. Может, у вас просто больше творческого тщеславия?
- Я думаю, тщеславие есть у каждого человека, в том числе и нетворческого. Попробуй похвалить в театре одного технического работника и не похвалить другого... Но качество этого тщеславия бывает разное. Одни просто хотят слышать хорошие слова и довольны тем, что имеют, другие карабкаются вверх и гордятся своими достижениями независимо от того, что о них говорят. А это уже совсем другое тщеславие, часть чего-то более значимого, чем просто членство в Союзе театров Европы.
- Вы очень упорный человек?
- Видимо, это заложено в моем характере. И потом я так воспитан, в нашей семье никогда ничего не делали наполовину. Желание достичь совершенства, при том, что достичь его невозможно, лежит в основе каждого дарования. Когда я беседую со своими студентами, то говорю им: если человеку не хватает терпения изо дня в день трудиться в театре, значит, у него нет склонности к театральному делу. Возьмите любого музыканта, ведь никто не заставляет его по 8 часов сидеть за роялем, но он по-другому не может. И потом, когда ты руководишь театром 20 лет, тебе бывает стыдно, если в нем что-то не так. Не важно, твой это спектакль или не твой. Чувство стыда испытываешь, и когда твой актер неудачно снялся в фильме, потому что тут подключаются такие важные понятия, как "мой дом", "мой коллектив".
К сожалению, театральная профессия легкомысленная, ею могут заниматься люди недостаточно профессиональные. Если бы сцена была шириной в канат, то было бы меньше желающих выступать на ней... А так - ни упасть, ни серьезно провалиться нельзя, всегда найдутся те, кто похвалит, хорошо напишет. Поэтому многие актеры существуют вне тренинга, забегая на три часа после съемок на спектакль. Все это сказывается на качестве работы. Так происходит во всем мире, не только у нас, и пока русский репертуарный театр сохранял свои художественные постулаты, он считался лучшим в Европе.
- Говорят, ваш учитель Борис Зон, когда учился в студии у Комиссаржевского в 1917 году, вместе со студентами закрывал шторы и репетировал этюды, а в это время шла революция. Порой мне кажется, вы тоже в своем театре закрываете шторы и занимаетесь тем, что вам интересно.
- Запереться от жизни невозможно. Есть вещи, которые тебя не могут не волновать, например, судьба твоей страны. Конечно, ты можешь закрыть окна, но при этом не можешь не знать, что на сцену уже проникла антреприза и художники спасовали под натиском всесильного рынка. И все-таки нельзя себя насиловать, нельзя подстраиваться под кого-то с лицом всеобщего выражения, надо стоять на своем и "дело делать", как говорит Серебряков в пьесе "Дядя Ваня". Как бы меня ни убеждали, будто труппа может собираться на один спектакль, я с этим согласиться не могу, потому что знаю: хороший спектакль стоит огромных усилий и сделать его легко нельзя. Я тоже могу напрячься и поставить быстро, но потом во время проката спектакля мне придется многое переделывать, так что себе выйдет дороже.
-Вы совершенно несовременный режиссер.
- Почему?
- Другие-то режиссеры ставят за полтора месяца. Тут недавно я спрашиваю одного мэтра: "Чехова возможно поставить за полтора месяца с незнакомыми артистами"? А он мне отвечает: "Запросто!" Конечно, можно пригласить в спектакль "звезду" - и будет аншлаг, но все равно это не решит проблему качества постановки. Мы с вами были свидетелями такого спектакля во МХАТе. Я не понимаю, как можно было пригласить на роль Раневской "киношную" Ренату Литвинову? Никто не спорит, в фильмах она хороша, но на подмостках... Вот и получается, что дилетантизм разъедает театр изнутри.
- В отношении дилетантизма вы правы, а вот Литвинова во многих сценах показалась мне интереснее театральных профи. На самом деле все очень сложно, и порой действительно хочется закрыть окна и, как говорят наши актеры, спасаться театром, делать то, что тебя волнует.
- Быть эгоистами?
- Правильно. Надо доверять себе и отвоевывать свое право на независимость. Всегда, даже в советские годы, руководимый мною театр не сделал ничего такого, за что было бы стыдно сейчас. Однажды я попробовал наступить на собственное горло, пытаясь поставить пьесу с непонятным финалом, и потом много лет мучился.
- Значит, идти против себя вы не можете?
- Нет.
- Неужели вы такой бескомпромиссный? Вам не бывает трудно с самим собой?
- Бывает, еще как бывает. Но с годами начинаешь четче различать, что есть золото и что есть мишура, и как-то не хочется разменивать себя по пустякам, жизнь-то короткая, не успеешь оглянуться, а тебя уже нет.
- Ваш успех во многом зависит от артистов. Наверное, поэтому вы воспитываете для своего театра актеров? С великими-то работать трудно...
- Ничего подобного. Чем больше актер, тем он охотнее отзывается на незнакомый способ существования. Яркому дарованию всегда свойственно острое любопытство ко всему новому. Это я понял давно, еще работая в чужих театрах: в БДТ с Олегом Борисовым, когда ставил "Кроткую", во МХАТе с Иннокентием Смоктуновским при постановке "Господ Головлевых". Над Борисовым в БДТ посмеивались, говорили: опять пошел в свою студию, имея в виду наши репетиции "Кроткой". Но его это ничуть не оскорбляло, наоборот, он был горд, потому что наши поиски давали ему в первую очередь нахождение истинной правды жизни на подмостках. Театр - это не обязательно монастырь или скит, это своего рода особый душевный стиль, если хотите, душевное раскольничество. Его-то и надо сохранять и защищать. "Естественность" - любимое слово у Станиславского. Название его гениальной книги "Моя жизнь в искусстве" и есть абсолютно точная формула существования художника.
- Ваш театр продолжает оставаться живым вот уже 20 лет, наверное, и потому, что в коллективе есть сильные индивидуальности, постоянно обогащающие себя и заражающие других?
- Когда я говорю о развитии индивидуальности, дарования, то и это имею в виду: жизнь как процесс расцвета и умирания. К примеру, взять цветок - он расцветает, отцветает и опадает. Поэтому для меня большое наслаждение идти бок о бок с людьми, которые на твоих глазах расцветают. Я вижу, как в том же "Дяде Ване" укрупняются, выформовываются замечательные актеры: Игорь Иванов, Петр Семак, Сергей Курышев, Саша Завьялов. Сейчас я не говорю о молодых, которые неплохо начинают, и пока не знаю, что из них получится, но общаться с ними интересно.
- А как быть с энергетикой, которая с годами утекает?
- Хочется верить, что до этого мы пока не дошли. С другой стороны, я думаю, что стиль жизни тоже стимулирует энергетику. Так, большинство одаренных людей собирает силы, чтобы "взорваться" на сцене. Ведь накопление впечатлений, мыслей - это тоже своего рода энергия, которая переливается в другие сосуды. Я вспоминаю Олега Борисова. Мы репетировали с ним "Вишневый сад" незадолго до того, как обострилась его болезнь. Он уже был иссушен, худ, хрупок, но энергия никуда не уходила. Собирался играть у нас премьеру, мы уехали в Париж, а через месяц его не стало. Тот же Евгений Лебедев до последних дней сохранял мощную заразительность. А когда я работал со Смоктуновским, то у него энергии было ничуть не меньше, чем когда он играл молодого Мышкина в "Идиоте". Конечно, качество энергии с годами меняется, и ты об этом жалеешь. Мы вообще не ценим то, что приходит, гораздо больше жалеем о том, что уходит. Хотя и тут многое зависит от психологического состояния.
- Скажите, а ваше настроение резко меняется, когда вы читаете критическую статью на свой спектакль? Одно время питерские критики ополчились на ваш театр, обвиняя в том, что вы больше работаете за границей, чем на Родине, поэтому ваши спектакли - это "экспортные" варианты.
- Профессия критика такая же сложная, как профессия режиссера, актера. Он должен обладать тонким слухом, видеть то, чего другие не замечают, быть доброжелательным. Ну а если он случайно попал в эту профессию и тихо ненавидит театр, то ему можно только посочувствовать. В конце концов мы играем спектакли не столько для критиков, сколько для зрителей и для себя самих.
При этом надо уметь и задуматься, и засомневаться, и устоять. Впрочем, что жаловаться, ведь самый главный критик сидит внутри меня, и, уж поверьте, он намного жестче и требовательнее, чем кто-либо другой.
Беседу вела

Напечатать

Жизнь 14:30 / 06 Июня 2025 11889

Минобороны России рассказало об ответе на атаки военных аэродромов

При этом применялись высокоточное оружие большой дальности всех видов базирования, а также дроны-«камикадзе»

Фото: пресс-служба Министерства обороны РФ, globallookpress.com

В ответ на террористические акты правящего на Украине политического режима Вооруженные силы России нанесли массированный удар по украинским военным объектам. Об этом сообщила в социальной сети «ВКонтакте» пресс-служба Министерства...