- Леонид Александрович, мне не приходилось долго жить и работать в Чечне. Но совсем недавно я побывала там с группой медиков. Одно из горьких впечатлений от поездки по освобожденным районам можно сформулировать так: очень и очень многие люди почти полностью утратили навыки мирной жизни. Все умеют стрелять - и мало кто помнит обычную рутину мирной жизни: ходить каждый день на работу, собирать в школу детей... Как вам кажется, смогут ли эти "многие", особенно, конечно, мужская часть, относительно быстро перестроиться, "вписаться" в реалии жизни без войны?
- Ваш вопрос - сегодня один из самых важных. Многим побывавшим в Чечне кажется, что психологические последствия войны у населения, ее пережившего, или вовсе необратимы, или по меньшей мере будут сказываться долгие годы, в течение жизни нескольких поколений. Не могу согласиться с этим мнением. Я специально изучал некоторые этнические особенности чеченцев, особенности их психологии и обычаев. Чеченцы, по моему убеждению, - народ, который обладает редкостной способностью к адаптации, приспособлению. А потому я убежден: "врасти" в новые мирные обстоятельства они смогут намного быстрее, чем это сегодня кажется даже многим специалистам по кавказским народам.
Немалую роль здесь играет еще одна особенность культуры чеченцев: стремление к сознательному созданию "более качественного" человека.
- Эта формулировка требует расшифровки...
- Дело в том, что чеченец способен очень быстро оценить, разобраться, что за человек перед ним. Даже по внешним признакам, по речи или жестам... Обратите внимание: на протяжении многих сотен лет браки между чеченцами совершаются с учетом отбора вполне определенных, наиболее ценных качеств - и внешних признаков, и черт характера. Иногда кажется, что, сами того не ведая, люди, в сущности, следуют неким установкам евгеники. Ну, например, в одном роду люди умные, но трусоватые. В другом - известны смелостью, но не блещут умом. Тогда семьи пытаются устроить брак представителей этих родов, чтобы их дети объединили в себе и ум, и смелость.
Я не раз бывал поражен тем, насколько точно и быстро чеченцы при встрече "прочитывали" мой собственный психологический портрет, сильные и слабые стороны характера. И сами чеченцы в большинстве прежде всего ценят в людях интеллект, работоспособность, смелость. Их усилия направлены на то, чтобы наиболее рационально выстроить свою жизнь, как можно быстрее найти оптимальный путь к успеху. В них гораздо меньше развита злопамятность, чем часто думают...
- А как же тогда оценивать существующий здесь закон кровной мести?
- Об этом действительно много говорят. Но нельзя забывать, что кровная месть у чеченцев - это не месть кровью, а месть за кровь. Поверьте, это очень существенный момент. Такая месть прежде всего предполагает не смерть, а расплату. Например, за убитого чеченца, по обычаю, семья того, кто убил, должна внести стоимость 60 коров. И семья действительно будет многие годы выплачивать эти 60 коров...
- Значит, при этом совсем не обязательно, что рано или поздно последует новое убийство по принципу "око за око"?
- Конечно, нет. На первом месте - расплата, на втором - изгнание, и только на третьем - убийство. Повторяю: это не месть кровью, а месть за кровь. И еще очень важный момент: кровная месть распространяется только на самих чеченцев. Если же чеченца убивает кто-то из нечеченцев - это просто война, в которой один воин победил другого.
- Идет много разговоров и о том, что боевики мстят контрактникам и даже их семьям.
- Да, но мне до сих пор неизвестно ни одного случая такой сознательной мести за пределами Северного Кавказа. Надо понимать, что эта мстительность, если она и есть, подчинена (я говорю о "чистой" традиции) определенным законам, она должна производиться по местному суду. И сами мотивы мести - далеко не главное в жизни чеченцев. А потому я и уверен в своем ответе на ваш первый вопрос: эти люди смогут вернуться к мирной жизни быстрее, чем это кажется сейчас. Но, конечно, им надо активно помогать в этом.
- Как именно помогать? Что, на ваш взгляд, может максимально облегчить их переход к мирному существованию?
- Прежде всего - возможность успешной мирной деятельности. Я уже говорил: у чеченцев исключительно рациональный склад мышления, развитое стремление к достижению успеха. С точки зрения "типичной", как я могу судить, чеченской ментальности, достойно все то, что успешно. И наоборот, позорно то, что не ведет к успеху. Для того чтобы здесь перестали воевать и воровать людей, надо бы, в частности, сделать любую преступную деятельность менее доходной, успешной, престижной. Она по меньшей мере должна перестать быть безнаказанной. В противовес ей к успеху в жизни должна вести возможность обучения, квалифицированной работы. Я уверен, например, что молодежь охотно стала бы работать в автосборочных цехах или на компьютерном производстве. Конечно, все зависит в конечном счете от того, насколько быстро удастся возродить экономику республики...
- И в лагерях беженцев, и во всех селах мы видели довольно много беременных женщин. Местные врачи подтверждают: вопреки любой стрельбе и бытовой неустроенности число родов не падает. Как вам кажется: это следование здешним традициям, в том числе религиозным, вера в будущее нации или что-то еще, нам не вполне понятное?
- У чеченцев есть нигде не записанный, но очень важный закон: ни один воин не может уйти на войну, не женившись. Ты идешь на смерть, тебя могут убить - значит, ты должен успеть оставить потомство, сохранить ниточку, которая досталась тебе от предков, - она не должна оборваться.
Кроме того, у них особое отношение к людям. С нашей точки зрения, они их "не жалеют" (хотя каждая жизнь дорога - в прямом смысле, то есть должна быть оправданна, окуплена). Такое отношение вызвано твердым убеждением, что в течение ближайших 15 лет нация все равно восстановится - за счет большого числа новорожденных.
- Что значит "не жалеют"?
- Они довольно легко сами идут на смерть и могут обречь на смерть других... При этом знают: семья все равно возродится. А семья - это не только муж, жена и ребенок, это гораздо более широкое понятие, а значит, более прочная основа для веры в будущее. Вера в то, что их семья, род неистребимы, укрепляет их в бесстрашии.
- Чеченские дети и молодежь многие годы не знали, что такое спокойная регулярная учеба. Думаю, что непросто сейчас посадить за парты даже 10-12-летних. А подростки 15-17 лет (уже почти "готовые" воины), реально ли вовлечь их в процесс обучения, отправить в техникум, институт?
- Я специально занимался этим, собирал мнения профессионалов. По-моему, ситуация такова: с момента прихода к власти Дудаева Чечня претерпела культурную катастрофу, и многие там это прекрасно осознают. Раньше большинство чеченцев знали русский язык иногда даже лучше иных русских - у этого народа особые способности к языкам. Но потом школы в основном закрылись, никто не учил и своему чеченскому языку. С тех пор подросло целое поколение детей, которые даже собственный язык знают только на обиходном уровне и совсем не знают ни чеченской, ни русской литературы. Это поколение напитывалось и воспитывалось прежде всего войной, обучалось навыкам того, как ненавидеть, побеждать и убивать "врага".
Тем не менее я думаю, что детей до 14-15 лет вполне можно и нужно учить в обычных школах. Чеченские учителя -люди энергичные, грамотные и преданные своему делу. Я уверен, что они обязательно вернутся в школы, даже если воевали. Они понимают, что самое нужное, полезное, рациональное для нации -это приобщение к культуре, которое начинается со школы.
Молодежь старше 15 лет - это сложнейшая проблема. Конечно, без обучения, без изменения всей системы ценностей, которая сейчас ориентирована только на войну, они и работать не смогут. Думаю, что для них была бы оптимальной система интернатов. И в самой Чечне, и за ее пределами - ведь в России большая чеченская диаспора, она могла бы активно участвовать в обучении этой молодежи.
- Думаю, что многих из этих подростков надо не только учить, но и в какой-то мере лечить. Многолетняя жизнь в ситуации войны или полувойны неизбежно калечит психику, тем более детскую.
- Вы правы. Направленность психики на войну вполне можно рассматривать как разновидность душевной травмы, посттравматического стресса. И выводить из этого состояния должны не только педагоги, но и специалисты: психологи, невропатологи... Поэтому учебные заведения для чеченских подростков могут и должны быть еще и в какой-то мере лечебными. Ведь эти юноши и девушки все свое детство играли в войну. Они просто не знают, например, что такое азарт футбольного матча, радость спортивной победы. Им знакомы только азарт войны, вкус военной победы. А потому я уверен, что после окончания войны важнейшей будет именно эта проблема: проблема того поколения, которое выросло с момента фактической ликвидации в Чечне системы просвещения и образования.