За плечами у этого дирижера 16 лет руководства Ливерпульским королевским оркестром, 8 лет во главе Филармонического оркестра Осло, 6 лет лидерства в Молодежном оркестре Европейского Союза... Уроженец Санкт-Петербурга, воспитанник питерской консерватории, Петренко возглавлял и ряд коллективов родного города. С 2016-го он — главный приглашенный в Госоркестре имени Светланова. А 1 сентября 2021-го заступает на пост художественного руководителя «светлановского», где накануне закончил работу в этой должности Владимир Юровский. В каком направлении намерен Василий Эдуардович двигать дальше один из самых легендарных симфонических коллективов страны и мира? Каким западным опытом будет делиться с соотечественниками? Что русского понесет на Запад, учитывая, что абсолютно одновременно займет позицию главы Королевского Филармонического оркестра в Лондоне? И как не спросить мнение маэстро о роли культуры в эпоху пандемии?
— Прежде всего, Василий Эдуардович — поздравляю с отлично прошедшим Четвертым международным фестивалем под открытым небом «Лето. Музыка. Музей» в Новом Иерусалиме, который вы традиционно возглавляете.
— Спасибо. Хотя сложностей в этом году было даже больше, чем в прошлом. Правила меняются чуть ли не каждый день и здесь, и в мире. Слава богу, пандемическая ситуация несколько стабилизировалась, возрос темп вакцинации. Кстати, в Новом Иерусалиме тоже открыли прививочный пункт, прямо перед концертами люди имели возможность получить укол. Пользуясь случаем, благодарю правительство Московской области, федеральное министерство культуры, Московскую областную филармонию, музейный комплекс «Новый Иерусалим»... При их поддержке фестивальная команда, куда вошли звездные оркестры и солисты, полностью представила заявленные программы, в том числе отметила памятные даты Стравинского, Полины Виардо и других легендарных музыкантов...
— Теперь забота — плотное вхождение в жизнь ГАСО России имени Светланова?
— Не только — и Королевского филармонического. И вообще хотелось бы понять, в какую сторону движется мир, борясь с пандемией. Например, мне кажется, из-за затрудненности международных перемещений будет в большей степени делаться ставка на местные, прежде всего молодые артистические кадры.
— Но это же и хорошо для продвижения молодежи.
— Да, но никуда не денутся финансовые проблемы. В России с этим полегче, правительство поддерживает культурный сектор — за границей так далеко не всюду.
— Не расслабляет ли опыт работы в Европе, где все организовано немножко не так, как в России: административные вопросы оперативно решает дирекция, артисты не опаздывают на репетиции?
— Не забывайте, что я вырос в Ленинграде — Санкт-Петербурге, много играл с коллективами этого города, да и в Новосибирске, Красноярске, Челябинске, Екатеринбурге работал... Отечественный менталитет («ой, ко мне приехала теща», «ой, мне надо ребенка вести в детский сад») знаю хорошо, но ведь и он меняется. И у наших музыкантов, мне кажется, крепнет понимание, что стоит большая очередь из коллег, дышащих им в затылок. Есть несколько заповедей, следовать которым считается не только служебным, но и моральным долгом оркестранта: приходить на репетицию готовым и в срок, во время совместной работы выкладываться на сто процентов. Нарушать их — значит, проявлять неуважение к своим товарищам. Не раз говорил, что для меня самое неприемлемое в музыканте — равнодушие. Игра в оркестре — тяжелый труд, не приносящий материального изобилия. Проще и денежней работать, например, в банке. Мы приходим в оркестр прежде всего ради музыки.
— Но вы как-то с иронией сказали и про западные оркестры с их обычаем оканчивать репетицию ровно по секундомеру, даже если осталось доиграть какие-нибудь десять тактов.
— Моя ирония во многом относилась к дирижерам, которые не сумели организовать работу так, чтобы она уложилась в отведенное время. Задерживать оркестрантов сверх положенного — тоже неуважение.
— Что кажется вам самым важным в работе с ГАСО? Может быть, вспомнить наконец об общепринятой классике? Мы в последнее время привыкли, что коллектив удивляет репертуарными редкостями, а вот с тем, чтобы качественно сыграть на конкурсе Чайковского Первый концерт Петра Ильича — проблема.
— Насчет конкурса не согласен. На последнем из них дирижировал я сам и к оркестру претензий быть не должно. Ну а от того, что солист из-за волнения и неопытности может на выступлении начать делать вещи, противоположные тому, что мы репетировали, застраховаться невозможно. Реальная же проблема, и о ней уже состоялся разговор в министерстве культуры — у оркестра нет своей базы. При Евгении Федоровиче Светланове 90 процентов репетиций проходили в Большом зале консерватории. Но сейчас туда можно попасть, только заплатив за аренду. Оркестру приходится странствовать: Дом звукозаписи на Малой Никитской, Оркестрион (база Российского национального оркестра), Зал Чайковского... И для людей хлопотно, и инструменты от перемещений лучше не становятся. Что касается репертуара, то фестивали, в которых принимал участие Владимир Михайлович, — «Истории с оркестром», «Другое пространство» — останутся, и он сам, надеюсь, будет в них выступать. В абонементной работе я бы добивался большей целостности идей. К примеру, в следующем году 150-летие Скрябина, и одним из лейтмотивов сезона, считаю, должна стать светомузыка, пионером которой был Александр Николаевич. А вокруг его творчества мне кажется естественным сгруппировать партитуры Римского-Корсакова, Мессиана, Вагнера... Или — было бы очень полезно в компактное время, за один-два месяца, исполнить цикл симфоний Бетховена: венская классика — основа основ для оркестра и здорово консолидирует коллектив, концентрирует внимание публики.
— Какова миссия русского дирижера на Западе?
— Безусловно, одной из главных своих задач вижу продвижение русской музыки. Например, два недавних диска оркестра Осло посвящены Прокофьеву и Мясковскому. Причем если прокофьевские 5-я и 6-я симфонии играются достаточно часто, то симфонии Николая Яковлевича (нами записаны 21-я и 27-я) тамошней публике незнакомы. Да что Мясковский, я как-то спросил молодых европейских оркестрантов, знают ли они композитора Бородина. В ответ молчание, задаю наводящий вопрос: «Половецкие пляски» слыхали? Они: о-о, «Князь Игорь»! Но то, что у автора знаменитой оперы есть еще и великолепные симфонии, и масса другой прекрасной музыки, было для этих ребят открытием. Тут, впрочем, ничего удивительного, нам тоже мало знакомы симфонии англичанина Уолтона, партитуры датчанина Нильсена, норвежцев Халворсена и Свендсена... А часто ли исполняется у нас австрийский композитор Александр фон Цемлинский, чью симфоническую поэму «Русалочка» по Андерсену мы только что сыграли в Новом Иерусалиме? Или другой отличный автор Франц Шрекер — обоих, кстати, я недавно записал. У нас же хочу в следующем сезоне исполнить с ГАСО замечательную сюиту Густава Холста «Планеты», которую, как выяснил, здесь тоже почти не знают. Ну, и ту музыку, которая пишется в России прямо сегодня, тоже надо играть!
— Известна ваша обеспокоенность судьбами детского музыкального образования.
— Правительство Великобритании лет 15 назад, к сожалению, убрало обязательные уроки музыки из программы общеобразовательной школы. Из-за сокращения финансирования огромное количество детей лишились возможности приобщения к классической музыке. Мы в Ливерпуле организовали проект In Harmony, адаптирующий опыт Венесуэлы (в этой стране с 1970-х годов действует система массовой социализации детей через вовлечение в симфоническое музицирование — «Труд»). Если сравнивать с футболом, это примерно как юношеские центры при знаменитых клубах: множество детей приобщаются там к спорту, а один-два самых талантливых ученика потом попадают в сам клуб... Кроме того, 10 лет назад региональные оркестры Соединенного Королевства подписали программу, согласно которой каждый школьник имеет возможность минимум раз в год сходить на симфонический концерт бесплатно. Только за первые четыре года ею воспользовались 14 миллионов ребят. Думаю, этот опыт мог бы быть использован и в нашей стране.
— Есть в Британии что-то похожее на нашу систему детского музыкального образования?
— Образование, не только музыкальное, там базируется на заинтересованности самого ученика. До 9-10 лет жизнь британского ребенка намного беззаботней, чем российского, все обучение в этот период строится на игре, оценки не выставляются. К 12-13 годам детям предоставляют выбор дисциплин, которые бы они хотели изучать досконально. И к 16-17 годам выбираются 3-4 предмета, по которым сдается ЕГЭ. Но вот что для меня, российского музыканта, удивительно: там и музыкальным инструментом в большинстве случаев начинают серьезно заниматься не в 5-6 лет, как у нас, а только в 14-15. И к 25 годам, то есть к выпуску из музыкальных вузов, это уже вполне квалифицированные оркестранты. На мой взгляд, так происходит потому, что выбор этими ребятами был совершен в сознательном возрасте, на основе приобретенного в той самой «свободной игре» опыта, а не потому что «мама сказала».
— Наверное, пандемический год перечеркнул многие проекты?
— Я удачливее многих, поскольку с прошлой осени, хоть с большими перерывами на карантины там и тут, все же работал. Но все равно потери огромны. Например — мы открыли в Ливерпуле цикл симфоний Малера, сыграли 1-ю и 2-ю, начали репетировать 3-ю — и все закрылось. Когда продолжится — неясно, потому что работать такими многочисленными составами, как того требуют партитуры большинства композиторов XIX-XX веков, невозможно. Зато, если бы не пандемия, я бы, вероятно, никогда не добрался до таких великолепных, притом компактных партитур, как «День рождения инфанты» того же Шрекера, «Электра» голландского композитора Дипенброка, Симфониетта Пуленка, три камерные симфонии Шостаковича... Но до чего же сложно дирижировать, когда от тебя до дальних струнных пультов больше 10 метров, а до литавриста 22 с половиной, как было с Королевским Филармоническим в лондонском Альберт-холле на записи 5-й симфонии Бетховена! Уже очень заметно запаздывание звука, вплоть до того, что мне приходилось, вопреки извечному ансамблевому закону «слушайте друг друга», призывать музыкантов: «Не слушайте друг друга!».
Плюс сложности социального характера. Зарплаты музыкантов в Британии невысокие, намного ниже, чем во многих других профессиях. Тем, кто в штате того же Ливерпульского оркестра, государство компенсировало 60-70 процентов их заработка — но только в периоды полного отсутствия концертов и записей. Кроме того, многие в оркестре, включая меня, находятся на положении самозанятых, а им уже — никаких компенсаций. Да и размер этих компенсаций правительство хочет к октябрю снизить до 30-40 процентов. Но если, допустим, рестораны сокращение господдержки переживут, активизируя бизнес, то у оркестров таких бизнес-ресурсов нет...
— В каком состоянии концертная и театральная жизнь Великобритании?
— С 1 июля разрешили 50-процентное заполнение залов, с 19-го июля Борис (премьер-министр Джонсон — «Труд») вроде бы открыл все, но оставил ограничения по массовым мероприятиям и социальной дистанции на усмотрение местных властей... Сейчас идет традиционный летний фестиваль променадных концертов «Би-би-си Промс», у меня 4 августа концерт в Альберт-холле: Мендельсон, Воан-Уильямс, Респиги... Но билетов в 5,5-тысячный зал разрешили продать только полторы тысячи.
— Притом что вы, как я читал, убеждены: в такой сложный период роль культуры должна возрастать.
— Это очевидно уже по тому, как изголодались люди по живой музыке, как ринулись они на те пока немногие и ограниченные по посещаемости концерты, которые стало можно проводить. Важна ведь не только сама музыка, но и возможность переживать ее совместно. Опять сравню с футболом: вы, наверное, заметили, что там, где открывали стадионы для публики, азарт матчей был совершенно иным. Россия по насыщенности культурной жизни на какой-то период вообще стала мировой столицей. И это с новой силой доказало важность культуры, сплачивающей людей, помогающей преодолевать трудности. К сожалению, так не везде, даже в Европе есть страны, где культура — на нижнем ярусе общественных приоритетов. Эти государства, считаю, ставят под удар свое собственное будущее.
— Может ли онлайн стать полноценной альтернативой живой музыкальной практике?
— Разве только в обучении, хотя и к онлайн-образованию я отношусь осторожно, видя, как спорны во многих случаях его результаты, но там по крайней мере у технологий есть шанс со временем частично заменить офлайн. Однако в том, что касается оркестровой игры, технические возможности настолько далеки от моделирования живого звука...
— Ну и, пока дирижеры не научились проводить репетиции онлайн — как вы намерены строить работу с вашими коллективами?
— Я перебираюсь в Лондон...
— Ох, только я собрался спросить про Ливерпуль! Это же совершенно отдельный город и в музыке (одно имя «Битлз» чего стоит), и в футболе...
— Охотно отвечу вам, тем более что все равно остаюсь в тамошнем филармоническом оркестре на позиции почетного дирижера (главным заступает Доминго Хиндоян — кстати, воспитанник венесуэльской музыкальной системы) и буду приезжать на две-три недели в год. На самом деле Ливерпуль — белая ворона среди английских городов, он больше смотрит не на саму Англию, а на Ирландию, Нью-Йорк, с которыми у него огромные связи. Когда-то он был вторым в стране после Лондона по богатству, но правление Тэтчер прошлось по нему жестким катком. Скаусерский (скаус — диалект Ливерпуля и всего графства Мерсисайд — «Труд») менталитет напоминает мне родной ленинградский: нашим городам пришлось многое пережить, у их жителей сильно чувство взаимопомощи, и Петербург тоже всегда ориентировался не на Первопрестольную, а на Запад... Футбол в Ливерпуле — настоящая религия. Тут одно из немногих мест в мире, где если супруги болеют за разные команды — допустим, муж за «Ливерпуль», а жена за «Эвертон» — это может быть основанием для развода. А что касается рок-музыки, тут не только «Битлз» — и «Роллинги», и «Вомбатс», и много других знаменитых групп. До пандемии каждую пятницу во всех кафе звучала живая музыка, причем играли команды с мировыми именами, для которых честь — выступить в маленьком пабе родного города. Для нашего оркестра сам сэр Пол Маккартни написал «Ливерпульскую ораторию», и мы не теряем надежды, что он закончит для нас же Концерт для электрогитары с оркестром.
— Ваши дети — русские, англичане?
— Оба ответа верны. Дети ходят в английскую школу, но дома дополнительно изучают русский язык и литературу. В семье мы принципиально разговариваем по-русски, если только не приходят гости.
— Слыхал, вы увлекаетесь рыбалкой.
— В этом году даже выкроил время во время четырехдневного приезда в Петербург, половил лещей. В Англии пресные водоемы чаще всего платные (хотя в прошлом году удалось кое-что поймать на реке Мерси и в доках). Остается морская рыбалка, но она требует сложной экипировки.
— Этим летом продолжите?
— Если будет время. После Нового Иерусалима у меня фестиваль в Аспене, штат Колорадо, потом «Би-би-си Промс», в августе большой проект с Молодежным оркестром ЕС, а там и новый сезон.
