БРОНЗОВЫЙ КУПИДОН

Главная Жизнь 01:01 04 Июля 2001 0

БРОНЗОВЫЙ КУПИДОН

Как известно, "отец народов" Иосиф Сталин не только читал множество книг, выходивших в пору его правления в советских издательствах, не только интересовался рукописями, выдергивая их из издательских портфелей. Он еще внимательно следил за жизнью деятелей

Поволяев Валерий

Напечатать

Получил такой подарок - личную усадьбу - и "красный граф", недавно вернувшийся в Россию из-за границы, Алексей Николаевич Толстой. Ему досталось маленькое, скажем так, именьице в Крыму - уютный особнячок, окруженный пирамидальными тополями и кипарисами, с прелестным каменным двором. Но он был пуст, и это угнетало Алексея Николаевича. Двор следовало чем-то украсить.
И "красный граф", как рассказывают, решил пройтись по соседним, также заброшенным, источающим тоску особнякам, по имениям и именьицам, посмотреть, нет ли там чего интересного, что способно украсить его двор.
В одной из усадеб он увидел, как трое небритых здоровенных дядек раскурочивают фонтан. А фонтан тот был прелестный: на постаменте из розового мрамора - хорошенький бронзовый купидон, из-под ног его вырывались водяные струи. Впрочем, это когда-то струи вырывались, а сейчас фонтан был сух и безжизнен.
- И куда вы это, - Толстой показал на купидона, - это богатство собрались переселять?
- Куда скажут, туда и переселим, - пробасил один из рабочих, - но, скорее всего, на свалку - как пережиток буржуазного прошлого.
Купидон Толстому понравился. Писатель сбегал к себе в особняк и принес оттуда "валюту" на все времена - три бутылки водки, запечатанные красным сургучом - на каждого работягу по бутылке.
- Вот, - сказал он, протягивая водку рабочим, - получите магарыч, а купидона этого доставьте ко мне на территорию.
Водка произвела впечатление. Через полчаса они уже волокли купидона вместе с мраморным подиумом в усадьбу Толстого.
Минуло несколько дней.
Известие о том, что пролетарский писатель "экспроприировал" в одном из заброшенных крымских имений мраморный фонтан, украшенный "бронзовой фигурой неизвестного мужчины", не прошла мимо внимания будущего генералиссимуса.
Сталин вздохнул, покачал головой, произнес: "Нэхорошо" - и приказал вызвать классика отечественной литературы в Москву.
Толстой получил обычную глянцевую открытку глинистого цвета с напечатанной на ней маркой, где был изображен трудолюбивый шахтер с отбойным молотком на плече. Текст, написанный на обороте, не содержал в себе ничего особенного. "Тов. Толстой А.Н. Просим явиться такого-то числа в ЦК ВКП(б) к такому-то часу. Подъезд такой-то". И все.
Вызов в ЦК - дело серьезное. Толстой относился к таким вызовам ответственно. И, хотя он тяжело переносил самолеты, в Москву решил лететь.
Пропуск на него уже был заказан. Он вошел в подъезд, у него проверили документы и велели подняться на второй этаж.
Там у Толстого снова проверили документы - сделал это дежурный в шерстяной энкаведешной форме и фуражке с синим околышем, вскинул руку к козырьку и сказал:
- Пройдите прямо по коридору, вон в ту дверь.
За дверью, что "прямо по коридору", также находился дежурный, уже третий по счету. Само по себе это уже свидетельствовало о том, что Толстой идет к Самому...
Писатель не сдержал трепетно-довольной улыбки - любил встречаться с первыми лицами государства. Проверив документы Толстого и сверив их с розовой гербовой восьмушкой пропуска, дежурный показал рукой на очередную дверь, высокую, дубовую, внушительную:
- Туда, пожалуйста!
Толстой с улыбкой открыл дверь и замер в недоумении - он очутился в огромном зале, где ярко горело несколько тяжелых люстр.
Никого в этом зале не было - ни ожидающих приема членов ЦК и министров, ни секретаря Сталина, с которым Толстой был знаком, ни суетливых миловидных машинисток, ни одетых в военную форму порученцев. Даже мебели и той не было.
Единственное, что было, - красная ковровая дорожка. Она была перекинута через зал от одной стены к другой. Обе стены были завешаны тяжелыми портьерами.
Судя по всему, вождь должен был вот-вот появиться: не могли же маститого писателя вызвать на прием в пустой зал.
Прошло пять долгих минут. Сталин не появлялся. Потом десять, пятнадцать... Толстой продолжал стоять в зале. Вернуться к дежурному и поинтересоваться, что же происходит, он также опасался - а вдруг тот наденет на него наручники? Такое, говорят, здесь случалось.
Наконец одна портьера - левая - дрогнула, и из-за нее показался Сталин. Был одет он в серый коверкотовый френч, в такие же брюки, обут в мягкие кавказские сапожки. Под мышкой у вождя была зажата кожаная папка, в руке он держал потухшую трубку.
Толстой кинулся было к вождю: "Товарищ Сталин!", - но остановился, будто наткнулся на невидимый шлагбаум. Сталин на возглас не отозвался, даже не повернул головы. Словно "красного графа" в этом зале и не было. Толстой подумал: это конец.
А Сталин спокойно прошествовал от одной портьеры к другой, отодвинул тяжелую ткань в сторону и, не оборачиваясь, бросил:
- Стыдно, граф!
И исчез.
На этом аудиенция закончилась.
Но ее хватило на всю жизнь писателя: до конца дней своих классик с отвращением смотрел не только на различные скульптуры, стоявшие в чужих дворах, но и вообще на всякую фонтанную лепнину...

Напечатать

Жизнь 00:15 / 07 Ноября 2025 9089

«С чувством гордости вышли 7 ноября советские люди на улицы Кенигсберга»

80 лет назад на нынешней площади Победы состоялся первый советский парад

Владислав Ржевский, Калининград

Труд

По площади чеканят шаг летчики, участвовавшие в Восточно-Прусской операции. Фото из открытых источников

«Поверженная прусская столица — Кенигсберг — 7 ноября 1945 года впервые за всю свою семивековую историю увидела великий Октябрьский праздник советского народа» — так 80 лет назад написала...