В Театре имени Вахтангова Павел Сафонов поставил пьесу Николая Эрдмана «Самоубийца». Она была написана в 1928 году, но сегодня вновь смотрится актуально. Недаром сам Станиславский считал ее «одним из замечательнейших произведений эпохи», а его автора сравнивал с Гоголем и Салтыковым-Щедриным.
У «Самоубийцы» нелегкая судьба. Впервые в нашей стране пьеса была напечатана лишь в 1987 году, тогда же ее впервые разрешили ставить на сцене. До этого спектакли по ней, сделанные Всеволодом Мейерхольдом, Константином Станиславским, Валентином Плучеком и Юрием Любимовым, запрещали. Современница Эрдмана Надежда Яковлевна Мандельштам писала: «Эта пьеса о том, почему мы остались жить, хотя все толкало нас на самоубийство».
Покончить с собой собирается главный герой Семен Семенович Подсекальников, уволенный со службы и за год так и не нашедший работу. Он в отчаянии от того, что приходится жить лишь на жалованье жены. Проныра сосед (Василий Симонов) поначалу отговаривает его от рокового шага банальной фразой «Жизнь прекрасна!», на что герой саркастически отвечает: «Я об этом в «Известиях» даже читал, но, я думаю, будет опровержение». Юрий Цокуров играет Подсекальникова загнанным жизнью в угол и оттого раздраженным, изводящим капризами жену. Но, судя по его белой рубашке и некой утонченности в облике, к пролетариям он не относится, отчего, вероятно, и все беды героя.
Прослышав о намерении Подсекальникова застрелиться, к нему приходят важные люди, уговаривающие его умереть не просто так, а за идею. На выбор: за интеллигенцию, религию или предпринимательство. Их представители желали бы перемен, но... Боязно: «Время сейчас такое, что то, что может подумать живой, высказать может только мертвый». Две роковые женщины (в исполнении си Домской и Марии Шастиной) умоляют Подсекальникова умереть каждая за себя, чтобы вырасти в глазах нравящегося им мужчины. Все просители соблазняют героя посмертной славой и роскошными похоронами. А в сущности этого «маленького человека» не жалко никому, кроме добродушной чудаковатой тещи (запоминающаяся работа Светланы Йозефий) и, главное, измученной бедностью и тревогами супруги. Екатерина Крамзина (Подсекальникова) как никто умеет играть любовь-самоотречение и героинь, придающих мало внимания внешности, зато пленяющих душевной чистотой.
Простецу Семену Семеновичу льстит всеобщее внимание. Накануне смерти он чувствует упоение вседозволенности, ему в голову даже приходит крамольная мысль — позвонить в Кремль и изругать там кого-нибудь. Но чем ближе к развязке (а «доброхоты», оплатившие шикарный прощальный банкет с героем, и время назвали, когда ему надо ставить последнюю точку), тем больше он понимает, что жизнь, как бы плоха ни была, все-таки драгоценна. А есть ли загробный мир, не знает никто... Подсекальников честно пробует осуществить задуманное, но у него не хватает духу. После чего окончательно понимает, что не хочет умирать за чужие идеи. Глупо! А желает Семен Семенович всем понятного — тихой жизни и приличного жалованья. И еще возможности говорить откровенно, пусть даже вполголоса. «Дайте нам право на шепот, — просит Подсекальников. — Мы всю жизнь шепотом проживем».
Режиссеру Сафонову удалось выразить в спектакле заложенные в пьесе горечь и остроумие, тесное переплетение трагедии и фарса. Лейтмотивом постановки стала нежная, берущая за душу музыка Альфреда Шнитке «Танго в сумасшедшем доме». Кстати, ее название, кажется, как нельзя лучше характеризует все происходящее на сцене. «Визитеры» Подсекальникова отчасти похожи не на живых людей, а на маски. Среди них особенно выделяется представитель интеллигенции, надменный Аристарх Доминикович в исполнении Олега Макарова. Первый акт проходит на фоне огромного изображения руки вождя пролетариата на заднем плане, указывающей, очевидно, правильный путь, по которому никак не получается идти у героев (сценограф Денис Сазонов). А заканчивает спектакль соло на трубе — его исполняет Подсекальников, отказавшийся убивать себя, ищущий силы жить дальше.
