Сеть кишит разговорами о том, что прежде в России, точнее, в СССР на пожары реагировали адекватно, осуществляли мелиорацию, ирригацию, лесоохрану и прочее, а в нынешней умеют только молиться. Мыслящих людей ужасно оскорбляют молебны против засухи, молитвы о дожде и прочие духовно-государственные мероприятия. Многим это представляется откатом в пещеру, и сам я грешным делом порой прихожу к сходным выводам.
Но, задумавшись, я обнаруживаю в происходящем скорее плюсы и признаюсь в этом, хотя отчетливо сознаю, какие вызову громы на свою голову. Торжество позитивизма — просвещения, материализма, научного мировоззрения и прочих замечательных вещей, с которыми с XVII по XX век отождествлялся прогресс, — не привело ни к чему особенно хорошему.
То есть благодаря прогрессу человек полетел в космос, изобрел мобильный телефон, не говоря уж о сверхзвуковом самолете и проверенном электроникой презервативе, но кое-чего весьма существенного он при этом лишился.
Сторонникам чистой науки и вертикального прогресса хотелось бы напомнить, что помимо всех этих необходимых приспособлений материализм привел к необратимой деградации человека, к монструозному марксистскому миропониманию, в котором все лучшее в человечестве и истории оказалось вытеснено в надстройку.
В конце концов, фашистское и социалистическое государства, полпотовская Камбоджа и маоистский Китай тоже были детищами Просвещения, хотя отцы, возможно, и не признали бы таких отпрысков. Борьба за вольномыслие, ненависть к религиозным предрассудкам и жирным монахам привели к тому, что из христианской эпохи человечество провалилось в язычество, в нижний этаж, в подвал, в примитивный магизм и поклонение идолам.
Язычество, как это всегда бывает в истории, окрепло, поумнело, обзавелось человеческим лицом (лицом современного Запада, скажем), но язычеством быть не перестало. Человек устроен так, что обречен чему-нибудь поклоняться: это, так сказать, родимое пятно, доставшееся ему от божественного происхождения. «Если Марс, и на нем хоть один сердцелюдый» — он так же не может не задирать глаза к небу, как не может не есть, не пить, не влюбляться и т. д. Если он не захочет поклоняться сложным вещам, будет поклоняться простым — ничего не поделаешь.
Отпадение прогрессистов от христианства привело не к духовному раскрепощению или феерическому расцвету нравственности, а к тому, что вместо креста стали молиться и кадить станку, микроскопу или пистолету. Разумеется, сегодняшний молебен выглядит беспомощнее и попросту глупее когдатошней ирригации. Разумеется, ирригация не перестает быть насущной необходимостью, но качественную ирригацию без веры во что-нибудь важное не осуществит даже матерый профессионал.
А сегодняшние молебны при всех их издержках, при нашем государственном православии и обилии откровенно глупых или корыстных священнослужителей — все-таки не деградация, а первый шаг из тупика. Ребенок всегда выглядит смешнее и глупее старика, но умному понятно, что у старика будущего нет, и в этом главное преимущество ребенка.
«Молебен в засуху мало целебен», — писал Маяковский. Но не худо бы помнить, как кончил он и его страна-подросток. Вот о чем я думаю, читая проклятия постсоветских ученых и технократов в адрес нынешних молящихся. Польза от молитвы сомнительна, но бывали случаи, когда она помогала. Случаев же, когда чему-нибудь помогали высокомерие, презрение и абсолютная вера в свою плоскую картину мира, не знаем ни я, ни история.
