У петербуржцев два Дня Победы. Один тот, что празднует вся страна, — 9 Мая. Но есть и другой — 27 января. В этот день в 1943 году была прорвана фашистская блокада Ленинграда, а еще через год, 80 лет назад, вражеской осаде протяженностью в 872 дня был положен конец. Более миллиона мирных жизней, по недавно уточненным данным, унесли те страшные 29 месяцев. Но даже в тех адских условиях жизнь в городе продолжалась. И вместе с заводами работали учреждения культуры, ставшие символами силы духа ленинградцев. К нынешней дате Санкт-Петербургская филармония имени Дмитрия Шостаковича инициировала масштабный проект «Военная летопись», включающий восемь реконструированных концертных программ тех лет.
Проект этот не мог обойтись без сотрудников филармонической библиотеки, помогавших восстановить репертуар военной поры. Общеизвестна премьера Седьмой («Ленинградской») симфонии Шостаковича 9 августа 1942 года в Большом зале филармонии, транслировавшаяся Ленинградским радио на весь мир. Однако то был лишь один из множества концертов, которые не прекращались все четыре военных сезона — до самой Победы.
— Репертуар был самый разнообразный, насколько позволяли условия, — рассказал «Труду» заведующий библиотекой Павел Дмитриев. — Звучала и симфоническая музыка, и русская народная. Были и сольные программы. Так, около 500 концертов дал в блокаду один только пианист Александр Каменский. То есть он играл почти каждый день! Не считая выступлений на радио. В зимнюю стужу в нетопленом Большом зале филармонии слушатели сидели в шубах, но Александр Данилович выходил на сцену неизменно во фраке. Лишь на руки надевал легкие перчатки. Музыкант дождался снятия блокады, но вскоре после Победы умер.
Регулярно выходили на сцену популярные оперные певцы — лирический тенор Иван Нечаев, сопрано Надежда Вельтер, меццо-сопрано Софья Преображенская. Проходили балетные и литературно-музыкальные концерты...
«В театре им. Пушкина было три градуса мороза, — вспоминал про ту пору легендарный Владимир Софроницкий, — но как меня слушали и как мне игралось! Я понял — пока лучшие люди нашей страны отстаивают каждую пядь земли, пока наши дети (и среди них мой сын) сражаются на фронте, мы, художники, должны своим искусством поднимать духовные и физические силы народа на разгром врага... Может быть, только в эти дни я понял по-настоящему, почувствовал величие бетховенской Аппассионаты и героическую призывность 3-ей сонаты Скрябина».
Начиная с 1942-го, еще до прорыва блокады, в осажденный Ленинград стали регулярно летать артисты с Большой земли, в первую очередь москвичи — виолончелист Святослав Кнушевицкий, скрипачка Галина Баринова, пианистка Мария Юдина. Ректор Ленинградской консерватории Павел Серебряков прилетал на свои клавирабенды аж из ташкентской эвакуации. А Мария Вениаминовна не только давала концерты, но и проводила занятия со студентами и педагогами консерватории (кстати, родной для нее, как и для Бариновой, Софроницкого). Во многом благодаря Юдиной в афиши филармонии вернулись великие немецкие имена — Бетховен, Вагнер, Брамс, Брукнер, с началом войны оттуда на время исчезнувшие. Юдина не боялась погибнуть в городе, который постоянно обстреливался фашистами. Она ведь в первые военные месяцы окончила курсы медсестер, ездила по госпиталям, чтобы поддержать раненых бойцов. Как потом писала в воспоминаниях, «почла бы за честь умереть у стен Ленинграда».
Первый блокадный концерт состоялся в филармонии 14 сентября 1941 года. С той поры выступления прерывались лишь однажды — в декабре 1941-го, в самый тяжелый для города период. Но уже через три месяца возобновились репетиции филармонического оркестра. А 5 апреля в помещении Театре имени Пушкина (ныне Александринский) был дан симфонический концерт под управлением Карла Элиасберга.
— Ему стоило больших трудов возродить коллектив, — рассказывает Павел Дмитриев. — Костяк составил оркестр радиокомитета. Но были там и отозванные с фронта, и несколько остававшихся в городе голодных, больных музыкантов. Собирал их дирижер прежде всего для знаменитого исполнения Седьмой симфонии Шостаковича. Что не помешало оркестру дать еще несколько концертов в Пушкинском театре, а потом и в Большом зале филармонии, двери которой вновь открылись для публики 1 мая 1942 года и до конца войны уже не закрывались.
.jpg)
Двери филармонии не закрывались все четыре военных сезона
Развеял Павел Дмитриев и некоторые легенды — в частности, о якобы имевших место выступлениях в осажденном городе неких юмористов и даже «самого» Вольфа Мессинга с его «психологическими опытами по чтению мыслей зрителей»:
— Кто-то, видимо, перепутал Ленинград с Новосибирском, куда действительно было эвакуировано много артистов. Вот там, в Клубе им. Сталина, не раз выступали Леонид Утесов, кукольник Сергей Образцов, дважды — Мессинг, о чем свидетельствуют сохранившиеся программки.
Немало сил отдает восстановлению памяти о музыкантах блокады и пианист, преподаватель Петербургской консерватории Иван Александров. А вовлек его в это благородное дело знаменитый петербургский композитор Сергей Слонимский.
— Сергей Михайлович стал звать меня в свои концерты памяти профессоров нашей консерватории, большинство которых были блокадниками, — говорит Иван Геннадьевич. — Мне это запало в душу. И лет пять назад свою первую сольную программу я составил из их произведений. Через год подготовил еще одну — обе очень тепло приняла публика. Тогда я углубился в творчество и жизнь этих героических людей. Начал составлять посвященный им словарь. Сейчас в этом списке более 300 имен. Они жили и погибли в блокаду либо с оружием в руках защищали город. А кто-то умер в эвакуации, как наши профессора Леонид Николаев (между прочим, учитель Софроницкого, Юдиной, Шостаковича), Петр Рязанов (первый профессор Свиридова). Восстанавливаю их партитуры и со временем надеюсь издать блокадную антологию.
Среди таких имен — Вениамин Флейшман, один из любимых учеников Шостаковича. От него осталась одноактная опера по Чехову «Скрипка Ротшильда» — дипломная работа, оконченная в июне 1941-го. Погиб талантливый музыкант на фронте в первые же месяцы Великой Отечественной. Много лет спустя, в конце 1950-х, Шостакович восстановил «Скрипку Ротшильда» по рукописи, отредактировал и оркестровал.
Порой, изучая автографы и малотиражные издания, Александров совершал настоящие открытия. Например, имя Юрия Кочурова до недавнего времени мало о чем говорило даже завзятым меломанам. Юный саратовец приехал в Ленинград учиться в 1926 году. Пережил блокаду, страдал от дистрофии, лечился в клинике, но вскоре после войны умер — всего лишь в 45 лет.
— Успел написать немного, — рассказывает Иван Александров. — Но то, что написано, — замечательная музыка. Сейчас мной собраны все его камерные произведения.
Ждут своих исполнителей и слушателей сочинения Бориса Гольца, Валерия Желобинского, Юлия Кремлева... Последний хорошо известен как музыковед и критик, но мало кто помнит, что в 1941-м им написаны проникновенные «Вальсы зимних сумерек» — музыка, считает Иван Александров, опередившая время, сочинять в такой стилистике стали только в 1970-х.
Вот так, порой весьма неожиданно, беда проявляла людские силы. Увы, слишком часто она их и губила. Об этом тоже стоит помнить, говоря о славных и трагических событиях Великой Отечественной. Да и любой другой войны.
А в это время
В Театре музыкальной комедии, что соседствует с Большим залом Петербургской филармонии, также не забывают о подвиге артистов в жуткие месяцы осады. В их память в репертуаре труппы сохраняется музыкальная фантазия «Раскинулось море широко» В. Витлина, Л. Круца и Н. Минха, впервые поставленная в 1942 году и настолько любимая ленинградцами, что билеты на нее выдавались воинам, отличившимся на фронте, вместе с наградами.
К нынешней дате театр подготовил и премьеру — лирическую оперу «Ленинградская новелла» Геннадия Белова на либретто Татьяны Крамаровой. Композитор — ученик Вадима Салманова и Дмитрия Шостаковича, ныне сам профессор Петербургской консерватории, написал ее полвека назад. Но разве может устареть тема любви двух молодых ленинградцев в годы войны.
