Черные вести, несущиеся из моего родного кузбасского края, рвут сердце. Нет сил смотреть все это и слышать страшный стон всеобщего горя. Я не помню, когда рыдал последний раз — наверное, в детстве. А тут заплакал, когда прочел эсэмэску маме от погибшей в огне маленькой девочки. Где мы живем? И как теперь людям жить на этом пожарище? Не знаю. Зато знаю, как они жили до воскресного дня 25 марта. Постараюсь вам рассказать. Не про пожар — про обычную, обыденную жизнь.
Основной цвет города, в котором я родился, черный. Но черный не глубокий, не матовый, а как бы с такой веселой искрой. Искру дают мелкие брызги антрацита, который с незапамятных времен там, в Прокопьевске, добывают. Ветер носит по улицам черную искрящуюся пыль, причудливо раскрашивая улицы в самые удивительные оттенки черного: от темно-темно серого до глубоко траурного.
Кстати, почти все мужики в нашем город писаные красавцы: у шахтеров, кто не знает, глаза раз и навсегда подведены угольной пылью, будто тушью у модниц. Долгими зимами (а в тех краях они очень долгие) с черным цветом города пытается бороться снег. После ночного снегопада улицы становятся выбеленными, так что прохожие с непривычки начинают щуриться, но это ненадолго. Совсем скоро ветер снова запорошит крыши и улицы угольной пылью и все вернется на круги своя — ко всем оттенкам черного...
Словом, типичный шахтерский город. И в этом его несчастье! Здешняя экономика, а значит, и благополучие горожан держатся главным образом на угле. А добывать его в нынешние времена стало делом совсем нерентабельным. И все прокопьевские шахты скоро закроют, а значит, крушения прежней жизни не избежать. По-другому это еще называется социальной катастрофой.
Земляки пишут, что приказала долго жить «Коксовая-2», на очереди — шахта имени Ворошилова, одна из самых старых в Кузбассе. Другие шахты пытаются как-то выкрутиться из огромных долгов по зарплате, кредитам, налогам... Увы, и для них единственный выход — банкротство. Что это значит для третьего по численности города Кемеровской области? Скорее всего, расселение, а проще сказать — медленная гибель.
Да, города в России вымирают, как мамонты: долго, мучительно и окончательно. Ежегодно с карты страны исчезают 3 тысячи населенных пунктов! «Россия — единственное государство, погибающее в мирное время» — сей вывод принадлежит исследователям из Американского института предпринимательства. Конечно, у них там, за океаном, тоже найдутся печальные примеры. Достаточно вспомнить Детройт, когда-то четвертый по численности населения в США, на глазах изумленной публики превращающийся из мощного промышленного центра в руины. Но нам-то с моими земляками от этого разве легче? Известный блогер Илья Варламов, знающий проблему не понаслышке, составил печальный список российских городов, над которыми нависла угроза исчезновения. Вот строчки из этого списка: «Воркута — самый быстро вымирающий город России. Нижний Новгород — единственный умирающий город-миллионер. Тула — единственный город, лишившийся статуса полумиллионера. Магадан — самая быстро вымирающая столица региона...»
Во всемирном масштабе ситуация такая. Несколько лет назад ООН опубликовала список 28 быстро вымирающих городов мира. В него вошли сразу 11 российских. В рейтинг также попали по одному городу Венгрии, Либерии, Грузии, Румынии, Чехии, Армении и Кубы. В том же Нижнем Новгороде, по расчетам экспертов ООН, к 2025 году население потеряет 12% в сравнении с 1990 годом.
О причинах исчезновения населенных пунктов говорить можно долго, и уже написаны умные аналитические труды. У каждого такого города свои несчастья, но главных, универсальных — два: экономика и демография.
Про экономику более или менее понятно, шахтерский пример — тому подтверждение. Теперь о демографии. По мнению директора института демографии ВШЭ Анатолия Вишневского, Россия вступает в крайне неблагоприятный период изменения возрастной структуры населения. Страна на пороге сокращения численности женщин самого подходящего для рождения детей возраста — от 25 до 30 лет. По словам эксперта, через два-три года, после завершения периода слабого естественного прироста населения, на демографическом графике восстановится знаменитый «русский крест» — пересечение числа рождений и смертей, где первая кривая падает, а вторая — растет.
К двум «смертельным» городским проблемам я бы добавил и третью, не такую очевидную, но, по моему разумению, не менее губительную — невнятная градостроительная политика. Есть такой вполне научный термин -«умный город». Умный (или еще смарт-город) от совсем неумного отличается эффективностью управления городскими структурами. Обязательные его признаки: автоматизированная система управления городским хозяйством, электронные госуслуги, получение информации из цифровых источников, умные транспортные системы, интеллектуальная схема управления уличным освещением и многое-многое другое... В мире этим путем идут тысячи городов. Кстати, и наша Москва занимает в списке лидеров вполне пристойное шестое место. Но, боюсь, других примеров на российских просторах пока не припомню. Нет, вспомнил! Глава Сбербанка Герман Греф однажды объявил, что банк планирует реализовать пилотный проект по созданию умного города на базе Зеленодольска, что в Татарстане. Там уже действует проект «Безналичный город», который сократил применение кеша до минимума. Осталось немного: лишь бы деньги на счету были.
А из моего Прокопьевска земляки мне пишут, что сдаваться не собираются, да и уезжать им от бед некуда. И вообще: лишь бы не было войны.
