По-видимому, гены жизни попали на нашу планету Земля из Космоса. Иначе трудно понять, почему сотни лет тому назад люди начали конструировать крылья и пытаться летать.
Эта тяга к небу особенно сильна в юношеском возрасте. В 1943 г. я еще 16-летним мальчишкой поступил в артиллерийскую спецшколу в г. Ереване. Целый год изучал орудия, маршировал, тренировался в военных лагерях в стрельбе из орудий 72-го калибра, но все это не волновало душу. Мечтал стать летчиком-истребителем. И мне повезло. Мой дядя вернулся с фронта в г. Ростов-на-Дону в штаб Северо-Кавказского военного округа и стал начальником управления военных учебных заведений. Написал рапорт о переводе в 10-ю спецшколу ВВС в г. Ростове-на-Дону, и через па- ру месяцев перевод состоялся.
Начальником спецшколы был замечательный человек Ганишек. Курсанты, мои новые товарищи, были совершенно другими, чем в артиллерийской спецшколе. Романтика будущих полетов, мечты о новых самолетах - все это делало занятия интересными и создавало атмосферу товарищества и всеобщей дружбы.
Но закончить училище не удалось: несчастный случай с потерей стопы поставил точку на моей летной специальности. Правда, когда лежал в госпитале, то прочитал все о Б. Полевом и тоже мечтал, что пустят в полеты с протезом. Ведь у героя Бориса Полевого нет двух стоп, а у меня - всего одной.
Медицина, которая стала моей профессией, тоже оказалась для меня романтичной. Изобретательство - захватывающая душу вещь. Искусственные хрусталики, исправление любой близорукости и дальнозоркости, новые методы лечения глаукомы, лазеры для лечения многих заболеваний - все это также напоминало мне полеты. Хирургу, как и летчику, надо принимать быстрые решения. Но, как и летчику, хотелось избавиться от старого и часто ненужного контроля с земли. А мне, медику, - от громоздкой бюрократической медицинской машины.
Повезло. В 1986 г. удалось получить от командной системы страны свободу зарабатывать средства всему коллективу в зависимости от сделанной работы. За каждого вылеченного больного нам всем, а это 5500 человек, стали платить 214 рублей. Если бы мы в день делали одну операцию, то смогли бы заработать не более 2 копеек на каждого сотрудника. Но мы ежедневно проводили 1200 операций высокого качества. И надо 2 копейки умножить на 1200, а это уже 2400, или 24 рубля в день, или 576 рублей в месяц. В это время это была зарплата профессора, а у нас - средняя зарплата, которую мы могли увеличивать за счет более интенсивной работы, все время забираясь в высоту.
Свобода в труде напоминала свободный полет летчика, в наших руках оказался штурвал нашего полета в обществе. Появились возможности не только вложить большие средства, заработанные нами, в медицинскую технику, а это около 72 миллионов долларов, но и в малую авиацию, вертолет, взлетную полосу, ангар, радиостанцию, бензозаправщик.
Какое счастье было через 52 года сесть за штурвал "Авиатика 890 у" и взлететь через 60-70 метров. Какой красивой кажется природа с высоты, как прекрасно чувствовать себя человеком с крыльями. Ведь ты победил гравитацию, которая всех давит вниз, куда-то в преисподнюю. Какое счастье пронзить кучевое облако и опять увидеть зеленые поля и серебряные реки. Действительно, "экология зрения" важнее даже наших бесконечных социальных бед. Поэтому нас так и тянет куда-то вверх.
И, наконец, еще одна радость. Исполняется 70 лет - и мои друзья дарят мне моноплан ЯК-18Т. Почти новый, нужно лишь поправить шасси.
Теперь не проблема - вылететь в наш филиал, даже за 600-800 км.
Лечу в командировку в Англию, к своему коллеге, профессору Арноту Э. А его друг и сосед - заядлый вертолетчик. На красивую английскую лужайку моего коллеги он спускается на своем вертолете "Газель-341С" югославского производства. Летим с ним на три аэродрома под Лондоном, пролетаем над Темзой, через центр Лондона. Красавец Лондон под нами, и никто не приказывает по рации, что нам делать. Только советуют не лететь в сторону моря, где сейчас плохая видимость.
Свобода человека - это не только наличие экономического благополучия, безопасность его жизни, но и свобода передвижения. Недаром главным наказанием для человека служит тюрьма, которая лишает его возможности передвигаться в пространстве. Поэтому авиация с ее скоростью, а малая авиация - с ее возможностью сесть практически везде - дает ту романтику свободы, без которой человеку жить трудно. В любой стране сегодня малая авиация, включая паропланы, мотодельтапланы, планеры, завоевала себе пространство для передвижения в зоне до 300 метров от поверхности земли. Как всегда мы отстаем. Авиабюрократы хотят и этим пространством управлять, объясняя это заботой о наших жизнях. Так хочется попросить их дать нам возможность подумать нам самим о своей безопасности и в небе.
Хочется объединить всех, кто хочет летать, и общими усилиями отвоевать свое главное демократическое право: свободу передвижения, свободу самим решать свою судьбу.