25 марта на СТС стартует музыкально-романтическая комедия «90-е. Весело и громко»: несколько непохожих друг на друга людей объединились, чтобы создать рок-группу... Мы уже привыкли к ностальгическим ретросериалам о беспокойном постперестроечном времени, где и надежд, и тревог было с избытком. Хотя, по мнению многих, лихие 90-е далеко от нас не ушли — они лишь слегка изменились во внешних формах. А что по этому поводу думает популярный актер Ян Цапник, сыгравший в фильме роль владельца ресторана «Бомбей», в котором выступают музыканты?
— Скажите, Ян, а ваши 90-е тоже проходили весело и громко? Что вам из них запомнилось?
— Это было замечательное время. Я служил в Большом драматическом театре в Санкт-Петербурге. Играл пять главных ролей, 25 спектаклей в месяц. Получал за это 700 рублей. А бутылка водки в киоске тогда стоила 450 рублей, а, к примеру, футболка — 300. Но даже мысли уйти из театра не появлялось. Театр — это ведь дом, семья. Я покинул БДТ только в 2005-м. Причин накопилось много. Но главное — мне захотелось чего-то нового, и сам театр стал уже не тем, каким был в первые годы моего там пребывания.
А в 90-е я был молод, бездетен и мог себе позволить довольствоваться той зарплатой, которую мне платили. Впрочем, деньги — это еще не все. Театральная школа, общение с великими людьми — вот что бесценно. Когда я пришел в БДТ, там работали Лавров, Басилашвили, Стржельчик, Трофимов... Небожители ко мне очень бережно отнеслись, и я, разумеется, платил им тем же. Помню, каждый из них советовал, как играть главную роль, которую я получил в спектакле по пьесе Степана Лобозерова «Семейный портрет с посторонним». Я их внимательно слушал и соображал, какие из этих советов могу применить в спектакле. После премьеры получил трогательные подарки: Владислав Игнатьевич Стржельчик подарил мне свои концертные туфли, Кирилл Юрьевич Лавров — халат, Валентина Павловна Ковель — коньячную рюмочку, Ниночка Усатова — пиалу. Все эти реликвии я бережно храню. Ну как после этого не вспоминать 90-е годы с благодарностью за встречу с такими учителями!
— А насчет «лихих 90-х» — вы согласны с таким определением?
— Конечно. Знаете, я ведь до поступления в Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии прошел службу в разведывательно-десантной роте в Германии. И когда в 1989 году вернулся оттуда, то родину просто не узнал. За время моего отсутствия на ее жителей свалилась свобода. Это так опьянило и страну, и людей, что на какое-то время наступил повсеместный бардак. Помню, тогдашние новости порой напоминали сводки военных действий: «Такой-то район Питера оцепили, была перестрелка, произошло убийство...» Сам я как-то зашел в бар выпить кофе (ни на что другое у меня просто денег не было), и вдруг там началась стрельба... В этом безумии театр стал моим прибежищем и спасением. Хотя, конечно, и в нем люди были растеряны, ведь многие из них стали нищими после небезызвестной денежной реформы.
— Ну и как вы выживали при такой маленькой зарплате?
— Работал по ночам, занимался озвучиванием только начавшихся в нашей стране официальных передач Би-би-си и National Geographic — об этом приятно вспомнить. Еще снимался в замечательной питерской телепередаче «Сказка за сказкой». Как ни странно, эти детские спектакли, начавшиеся еще в советское время, продолжали выходить практически на протяжении всех 90-х. А после приказали долго жить. Вот вам и «лихие»...
— В сериале «90-е. Весело и громко» вы играете нового русского в малиновом пиджаке. В жизни вам такие люди встречались?
— Именно такие, как мой герой, — нет, это все-таки собирательный образ. С братками владелец ресторана крут, молодых ребят-музыкантов может пожалеть, помочь им. А малиновый пиджак — это ведь не стиль и не суть, это лишь некая униформа, как комбинезон у рабочего или халат у врача. Конечно, в 90-е я с так называемыми новыми русскими встречался: они нередко приходили в БДТ — и на спектакли, и на банкеты. Некоторые из них еще живы, но занимают уже вполне легальные посты и малиновых пиджаков не носят.
— На ваш взгляд, сегодняшняя молодежь сильно отличается от той, что была в 90-е?
— Физиология и психология у них такая же, только материальных возможностей больше. Раньше, например, молодые жили полуголодными, 200 граммов мяса им заменяли полкило слипшихся макарон. А чтобы выглядеть модно, надо было из кожи лезть, копить на новые ботинки. У сегодняшней молодежи таких проблем, конечно, нет. И стиль общения у них другой: сейчас все сидят, уткнувшись в эти гаджеты, и не могут представить, как люди жили без компьютеров и мобильников...
Вот видите, и я свернул на ностальгическую тропку. А кому не хотелось бы вернуться во времена своей молодости?
— Почему, по-вашему, к этому периоду сейчас так часто обращаются и в кинематографе, и в прессе?
— Ну это же история страны, которая нуждается в осмыслении. А переломное время всегда интереснее, чем простое течение дней.
— А мне иногда кажется, что ретро, как его нам сегодня по большей части подают, необходимо не столько для осмысления истории, сколько для увода разговора от современности. Текущую действительность кино и телевидение отражают не очень охотно и глубоко.
— Тут с вами трудно не согласиться. В передачах и фильмах развлекательность все чаще преобладает над глубиной. И на телевидении развлекательная роль вышла на первый план. Все эти ток-шоу с циркачами и клоунами, как в прямом, так и в переносном смысле... Хотя глубокие и познавательные программы все-таки есть — на том же телеканале «Культура», например. Просто их немного. Но кто хочет, тот всегда найдет. А по поводу кино, глубоко отражающего современную действительность... Надеюсь, таким станет проект замечательного режиссера и сценариста Романа Волобуева, в котором я недавно начал сниматься. Название пока вам не скажу — не имею права.
— В нынешнем году выходят аж 16 фильмов с вашим участием. Как успеваете столько сниматься?
— Ну, во-первых, не везде у меня главные роли, в некоторых лентах я, что называется, выступаю глухонемым из-за кулис. Но сценарии всегда читаю очень внимательно, чтобы за фильмы, в которых снимаюсь, не было потом мучительно стыдно. Когда еще на стадии сценария, знакомства с режиссером и продюсером что-то не нравится, вызывает недоверие, лучше сразу отказаться. Всех денег не заработаешь, а деградировать в нашей профессии можно очень быстро.
— Какие съемки в вашей жизни были самыми трудными?
— Те, что закончились совсем недавно. Павел Семенович Лунгин снял (на пленку, а не на цифру!) картину «Братство» про небольшую мотострелковую часть, через участок которой в 1989 году выходил из Афганистана весь поток советских войск. Мы работали на Северном Кавказе, в Гунибе — это то место, где 170 лет назад взяли в плен имама Шамиля. Там до сих пор нет дорог. От гостиницы в Махачкале до съемочной площадки надо было два с половиной часа ехать по буеракам. Смена начиналась в 4 утра, поскольку в горах солнце садится рано. Днем — чудовищная жара, а ночью появляется иней. Я еще периодически летал в Москву на съемки другого фильма, так что приходилось тяжеловато. Но, конечно, с Павлом Семеновичем работалось в удовольствие. Несмотря на то что у меня было так много текста, что казалось, я никогда его не выучу.
Кстати, вот фильм Лунгина абсолютно честный, он объективно отражает действительность, и в нем нет ныне модного квасного патриотизма. У нас ведь как? Берутся снимать патриотическое кино, а создают невнятный лубок. И потом еще оправдываются: «Это я специально так снял, чтобы молодежи было понятно». Такие режиссеры и сценаристы — горе-патриоты. А ведь им чаще всего и поручают снять кино к какому-то празднику. Вот этих заказов я тоже не понимаю. Настоящее кино появляется, когда его создатель переживал и болел какой-то темой несколько лет. Спать и есть не мог спокойно, писал, консультировался со специалистами, может быть, в другую страну для этого ездил, чтобы найти решение. И так в нем все накипело, что он уже просто не мог этого не выплеснуть наружу. А сейчас один с холодной душой говорит: надо бы к дате что-то такое патриотическое выдать. А другой начинает это что-то лепить, рисовать на компьютере... Нет, я против такого кино и против таких телепередач!
Оказывается в Беларуси онлайн казино легальны
