Вроде бы в почти мирное время мы с вами живем, а биография летчика штурмовой авиации Сергея Кобылаша сплошь боевая, геройская. Прошел чеченскую кампанию, воевал в Южной Осетии, дослужился до начальника авиации ВВС, а сейчас руководит одним из ведущих центров подготовки летчиков. После недавней драмы со сбитым в сирийском небе Су-24 история Кобылаша обретает особое звучание: он один из немногих наших асов, кто был сбит в бою, попал на территорию противника, но вышел к своим и вновь встал в строй. Одна беда — помятые после катапультирования помидоры в грузинском огороде...
«Задачу нам ставили глубокой ночью с 7 на 8 августа 2008 года, когда Саакашвили отдал приказ открыть огонь по Цхинвалу и нашим миротворцам, — вспоминает Сергей. — По тревоге примчались на аэродром, а утром 8 августа получили команду уничтожить военные колонны противника, двигавшиеся со стороны Грузии в Цхинвал. Думаю, грузинские военные не ожидали, что российская авиация так быстро появится и что Россия так быстро вступится за своих миротворцев, защитит народ Южной Осетии.
8 августа я сделал три боевых вылета. Задачу остановить продвижение грузинских войск к Цхинвалу, не дать им войти в город, задержать до подхода наших основных сил полк выполнил. Наши заходили, как известно, в Южную Осетию через Рокский тоннель. И здесь авиация сыграла решающую роль. Мы не дали грузинам заблокировать тоннель. В воздухе одновременно находилось по 5-6 экипажей...»
Уже после второго вылета наши самолеты стали возвращаться на базы с пробоинами. Исторический факт: «сушка» Олега Молостова вернулась из боя с 88 пробоинами. За такую живучесть техники российские экипажи не раз добрым словом помянули концерн Сухого, особенно Владимира Петровича Бабака, который курировал штурмовики. Из-за попаданий в машине Молостова не работали целые системы. Даже в технологический лючок диаметром в 10 см залетел осколок и застрял в каблуке летного ботинка пилота. А Молостов машину спас!
Грузинам было что противопоставить нашей авиации — зенитные ракетные комплексы израильского, американского производства, средства, оставшиеся после распада Союза. Иностранные специалисты готовили ПВО, были задействованы радиолокационные станции и станции слежения в Тбилиси, в Турции, на море...
Кобылаш лаконичен в оценках, когда речь заходит о нем лично. Больше говорит о боевых товарищах, о вкладе полка в ту кампанию. Кроме Сергея еще двое в полку стали героями: Иван Нечаев и Владимир Едаменко (посмертно). Володя погиб, отводя горящую машину от осетинского села неподалеку от Джавы... А всего полк сделал тогда около сотни боевых вылетов. Из них пять с половиной — на счету командира Кобылаша. Как он сам говорит, «шестой взлет был, а посадка — на парашюте. Вернулся в полк уже на перекладных».
Что такое катапультирование в боевых условиях, рассказать могут немногие. Сергей — из их числа. «На выходе из маневра мой ведомый Алексей Кукушкин кричит: «Командир, по тебе пуск!» И в эту секунду я чувствую оглушительный удар. Машина сваливается в пике. Если бы самолет не выровнялся, я бы, наверное, не смог катапультироваться. Но машина, спасибо конструкторам, даже горящая послушалась. Когда выровнялся, применил систему пожаротушения — один из двигателей горел. Затем загорелся другой — опять тушил. Вижу, машину уже не спасти. Решил тянуть в сторону российских войск сколько смогу. Отлетел от Цхинвала километров на 8, на высоте 200 метров катапультировался. Приземлился в огород: вокруг яблони, помидоры, тут же куры бегают. Но слышен грохот боя, разрывы снарядов. Достал оружие. Вижу, мой ведомый сделал надо мной вираж — значит, заметил, помощь придет».
Судя по всему, по Кобылашу отработали двумя ракетами с некоторой паузой. По идее, пилот должен был погибнуть. А он теперь шутит по поводу своего чудесного спасения: «Штатно приземлился, на ноги. Но прямо в грядки с помидорами. Пока я парашют снимал, из дома выбежала бабуля и начала на меня орать по-грузински. Я ей пытаюсь объяснить, что не понимаю. Она меня спрашивает: «Ты что, русский?» Тебе, говорит, надо поскорее уходить из грузинского села».
Спастись в условиях боя означало не только приземлиться живым после катапультирования. Как мы помним, одному из пилотов «сушки» в Сирии даже до земли добраться живым не дали. По спускавшемуся на парашюте Кобылашу грузины не стреляли — не успели. Но Сергея Ивановича запросто могли убить уже на земле.
«Грузинка, хозяйка огорода, на который я приземлился, мне говорит: я Саакашвили не люблю, у меня два сына в России. Но ты уходи, тут тебя могут найти. Дала мне мешок, в который я спрятал летный шлем, перчатки, помолилась мне вслед, и я пошел по селу. Кругом портреты Саакашвили. Навстречу два парня. У меня за пазухой Стечкин и 200 патронов, есть чем отбиваться. Но тут меня окликнул дедушка, тушивший лопатой огонь от разорвавшегося снаряда. Подхожу, а он мне удостоверение ветерана Великой Отечественной показывает и говорит по-русски: «Посиди у меня в доме, пока парни не уйдут».
Кобылаш вышел из села в тот момент, когда за горкой появился хвост Ми-24 с экипажами спасения. Сергей по спецрации сообщил о себе. «И тут по вертолету откуда-то из кустов заработал крупнокалиберный пулемет. Но Ми-24, который пилотировал мой друг Глянцев, завел на посадку транспортный Ми-8. Бегом я преодолел последние метры и запрыгнул в вертолет, висевший в воздухе. Под прикрытием боевого Ми-24 развернулись — и в Беслан. Оттуда на попутном самолете в Моздок, а дальше вертолетом домой в Буденновск...»
В тот августовский день Кобылаш вылетел на боевое задание в 9.00, а вернулся домой к 16.00. Нормально, 7-часовой рабочий день. Жена, говорит, бурчала, заждалась к обеду... С Юлей они познакомились в Буденновске, куда Кобылаш попал после летного училища. С ней, действительно боевой подругой, они прошли чеченскую войну, осетинскую. Вот и она росла по службе: стала супругой героя и генеральшей. Заслужила!
