ПАСТЫРИ ОБРЕЧЕННЫХ

Главная Жизнь 01:01 26 Апреля 2001 207

ПАСТЫРИ ОБРЕЧЕННЫХ

Даже в эти дни, уже далекие от "черной субботы" - 26 апреля 1986 года, - меня не покидают ощущения, которые я испытывал каждый раз при посещении закрытой зоны ЧАЭС в первые же недели после "катастрофы ХХ века", - будто невидимые, но злые и острые лучи бук

Прокопчук Станислав

Напечатать

Особенно явственно все это переживалось накануне недавней Пасхи, когда вместе со священнослужителями Петром Омельченко и Владимиром Нелепой я вновь побывал у огромных могильников облученной военной и пожарной техники в районе села Рассохи, что в нескольких километрах от Чернобыля. Единственное, чего недоставало, так это ощущения фольги на зубах и постоянного першения в горле. 15 лет назад уровень радиации здесь был значительно выше. За минувшие годы природа действительно самоочистилась.
Мы ехали к самоселам, живущим в зоне (эти люди когда-то были отселены из опасных мест, а затем самовольно вернулись), и не могли не сделать небольшой крюк к знакомым местам с могильниками "светящейся" техники. Как она там, не разворована ли? Техника была на месте. Где - просто в поле, а где - за символической оградой из колючей проволоки, оцепившей территорию в сотни гектаров. Мы молча смотрели на сотни бронетранспортеров и вертолетов, автокранов, грузовых, пожарных и легковых машин (сплошь и рядом - без двигателей и колес), как на собирательный символ человеческого головотяпства, безответственности и беспечности. Ведь, ко всему прочему, красть такой радиоактивный металл, а на вырученные деньги поддерживать свое жалкое существование - давно уже стало обычным занятием многих безработных и спившихся людей, обитающих по соседству с "зоной отчуждения и зоной безусловного (обязательного) отселения".
- А как же быть с заповедями - не убий, не укради? Почему слова духовенства не всегда доходят до душ прихожан?
- Это брошенные государством люди, не нужные никому, кроме Церкви. Обреченность сел, соседствующих с зоной, вы сами убедитесь, видна во всем. После массовых, часто необдуманных отселений из родных мест, люди не видят перспективы, своей будущности, - ответил о. Владимир. - А неопределенность разрушает души. Особенно молодые.
- Нас больше "ест" не радиация, а наша бестолковщина и приверженность к рапортомании, - дополнил о. Владимира протоиерей Петр Омельченко, едва ли не единственный в странах СНГ пастырь, являющийся инвалидом-чернобыльцем. Это он, будучи настоятелем церкви в селе Мосейки Чернобыльского района, а затем Ильинского храма в самом райцентре, опекал вплоть до 1989 года - вместе с отцами Василием, Анатолием, Николаем и Федором - самые грязные районы закрытой зоны и соседних с ней деревень. Именно о. Петр духовно поддерживал участников ликвидации аварии непосредственно на промплощадке ЧАЭС, и на вертолетном поле на окраине Чернобыля, откуда брали курс на станцию винтокрылые машины, из которых в развороченное жерло реактора сбрасывались мешки с песком, доломитом, жидким каучуком. С крестом в руках он благословлял на подвиг авиаторов. Довелось ему исполнять и очень печальную миссию - служить заупокойную по экипажу рухнувшего прямо на промплощадку вертолета Ми-8, что зацепился лопастями за трос башенного крана у четвертого блока атомной станции.
В свои 47 лет о. Петр уже перенес два инсульта, нажил гипертонию, а теперь еще и диабет. Но выглядит неунывающим. Возглавляя последние шесть лет самое крупное на Украине Бориспольское благочиние, он вложил немало сил в сооружение великолепного Свято-Покровского собора. Когда в 1994 году после второго инсульта он пришел на свою нынешнюю должность, благочиние насчитывало лишь 14 приходов, ничего не строилось. Думал, что не осилит взваленную на себя нелегкую ношу. Но теперь каждый год в его благочинии открывается по два-три храма - в тех местах, где они были в свое время разрушены, разграблены и сожжены.
- Отец Петр, а какую нынче работу ведут священнослужители с прихожанами, проживающими рядом с закрытой зоной ЧАЭС и в самой зоне? О чем молите теперь Всевышнего?
- Я все чаще взываю к заступнику чернобыльцев - преподобному Феодосию Черниговскому. Прошу его быть покровителем пострадавших от аварии, взываю о помощи тем, кто исполнил свой долг без остатка. Для меня общение с теми, кто возвратился в свои дома, кто работает в зоне, приносит огромное удовлетворение. Это люди, которых на руках нужно носить - за их жизненный подвиг, за их муки и страдания от нашей псевдогуманности, от глупости властей. Да, это псевдогуманность, когда, отключая свет или не доставляя в села продукты питания, вынуждают людей вновь переезжать в так называемую чистую зону из тех мест, где закопана их пуповина, где они пашут в поте лица песчаную землю и где хотят дожить свои последние дни.
Самоселов в 30-километровой зоне, по официальным данным, не более 600 человек. Но как говорят те, кто после массового отселения в 1986-1987 годах вновь вернулся в родные места, чужаков здесь значительно больше. В том числе бездомных, наркоманов, пьяниц, лиц с темным прошлым...
А вот в селе Куповатом жизнь прямо-таки возродилась. Здесь выращивают и продают коров и свиней, сеют жито, сажают картофель. Несколько лесничеств, созданных после страшного лесного пожара, поглотившего в 1991 году сотни гектаров сосен и дубов, а также десятки жилых домов, пилят в грязной зоне лес, отправляя его в Киев, Житомир... Здесь работает масса людей, ищущих заработка на территории отчуждения и "обязательного отселения".
Процветает и рыбный промысел на Припяти. По дороге на Зеленый мыс и Опачичи нам повстречалось несколько автомобилей-цистерн с надписью "Рыба". Может быть, и мы ее едим, покупая лещей и окуней на столичных рынках?..
- А чем вы питаетесь? - спросил я в Опачичах сидевшую на скамейке у дома старушку. Устинья Федоровна Рудниченко - одна из 35 жителей, что еще здравствуют в этом селе. Пару лет назад здесь обитали более сотни самоселов.
- Хлеб ем, бульбу. Есть курки, козочка. Кабанчика держу. Автолавка приезжает два раза в неделю. На пенсию не разживешься. Получаю 66 гривен, дают теперь регулярно. Выделяют 60 гривен на чистые продукты, но эти деньги по три-четыре месяца задерживают.
Бабка Устя одинока. Живет в доме племянника. Ее хата и все пожитки сгорели дотла во время лесного пожара 1991 года. "Осталась голая и босая". Сама сильно обгорела, в больнице лежала с полгода. Жить в городе с дочкой Марией не хочет: не может без земли.
В то время, когда я расспрашивал бабу Устинью о житье-бытье, священник Владимир Нелепа исповедовал ее соседку, бабу Лену, уже не встающую с постели, умирающую от рака. Эта хворь здесь буквально косит всех. При виде батюшки она расплакалась. Так ей хотелось в последние дни своей жизни пообщаться со священником, и желание исполнилось. Может быть, это были самые счастливые минуты в ее невероятно тяжкой судьбе?
Как и многие односельчане, она была остарбайтером в фашистской Германии, в дни Чернобыля была отселена, но через полгода вернулась пешком, "партизанскими тропами", в свой дом. И тут пришло новое испытание - при лесном пожаре 1991 года хата ее сгорела. Теперь тяжкая хворь буквально разъедает ее. Не будь внука Сашка, уволенного по сокращению в связи с закрытием ЧАЭС, кто бы досматривал? И если бы не помогали соседи-пенсионеры Анастасия Ивановна и Николай Григорьевич Чикаловцы, как бы жили? Баба Настя то молочко принесет, то куриный бульон. Слава Богу, что у нее и деда Мыколы здоровье есть, что удалось сохранить хозяйство. А квартиру, которую им дали в чистой зоне как отселенцам и где они прожили лишь несколько месяцев, оплачивают дети. На всякий случай. Того гляди, завтра силой заставят убраться из зоны обязательного отселения. Хотя, как сказал мне Николай Григорьевич, "живыми мы им не дадимся".
При выезде из зоны через КП "Дитятки" нас попросили пройти дозиметрический контроль. Специалист в зеленой униформе проверил прибором колеса и подкрылки нашей машины, а мы постояли с минуту в кабине спецобследования, приложив руки к аппаратуре с надписью "грязно", "чисто"... Загорелось зеленое окошечко - "чисто".
- Это Господь уберег нас от радиации, - сказал, садясь в машину, отец Владимир. И попросил хотя бы на полчасика заехать в его приход.
Скоро будет три года, как отец Владимир ведет приход села Горностайполь, что по соседству с 30-километровой зоной. Деление ее на чистую и грязную считает условным. Это село попало в "третью зону" с кое-какими льготами. Но люди здесь мрут так же массово, как и среди самоселов: раньше было 900 дворов, сегодня половина домов пусты. За эти годы он венчал лишь две пары и столько же детей крестил, а сколько провел служб за упокой души усопших - не счесть. Приглашают отпевать и тех, кто почил в грязной зоне. Недавно хоронил в Опачичах некоего Василия...
- Не боитесь радиации, отец Владимир?
- Страшнее ее - бездуховность, неспособность властей сделать жизнь этих людей полегче. Вот я два года прошу райгосадминистрацию в Иванково помочь достроить нашу церковь и колокольню. И надо-то всего 10 тысяч штук кирпича, да только все обещают.
Внутреннее убранство церкви, построенной в свое время из материала двух разобранных хат, очень скромно, но содержится она аккуратно. Стены и потолки в светлых обоях. Большинство икон - фотокопии. Ни Киевская митрополия, ни местные власти за три года не дали сюда ни копейки. Вся надежда на мизерные поступления от продажи свечек, на скудные пожертвования прихожан - пенсионеров и не менее скудную пенсию о. Владимира, которому днями исполняется 60 лет.
...Вымирающие, бедные села в чистой зоне украинского Полесья и прозябающие в нищете деревни с самоселами в грязной зоне ЧАЭС напоминали мне незабываемые, удручающие кадры из фильма Андрея Тарковского "Сталкер". И священники, обслуживающие эти регионы, разделяющие нелегкую участь ее жителей, призывающие Бога облегчить их существование, тоже напоминали мне героев этого фильма.
Кланяюсь вам!

Напечатать

Жизнь 00:15 / 07 Ноября 2025 21154

«С чувством гордости вышли 7 ноября советские люди на улицы Кенигсберга»

80 лет назад на нынешней площади Победы состоялся первый советский парад

Владислав Ржевский, Калининград

Труд

По площади чеканят шаг летчики, участвовавшие в Восточно-Прусской операции. Фото из открытых источников

«Поверженная прусская столица — Кенигсберг — 7 ноября 1945 года впервые за всю свою семивековую историю увидела великий Октябрьский праздник советского народа» — так 80 лет назад написала...