АЛЕКСАНДР МЕЛЬНИК: "ВЫСОКИЕ ЗАБОРЫ НА РУБЛЕВКЕ - ЭТО ТОЖЕ УТОПИЯ"

- События в фильме происходят в 2013 году, хотя по сути они мало отличаются от нынешнего времени - разве только еще большей бесчеловечностью. Зачем было обращаться к антиутопии, когда все происходящее в картине и так до боли знакомо?
- Вопрос стоял не о конкретном времени, которое может наступить, а о том, что такое в принципе может произойти. Наша история из серии "благими намерениями вымощена дорога в ад" или "хотели как лучше, а получилось как всегда". 2013 год был взят в расчете на недалекое будущее, чтобы мы ощутили близость ситуации, показанной в фильме. После отмены во всем мире смертной казни международными организациями проводится эксперимент: организуется поселение на необитаемом острове, где преступники будут стараться выжить по законам стаи. По традиции пытаемся решить все с помощью какого-нибудь эксперимента или заведомо провальных реформ. Самое страшное, что после краха очередного эксперимента наши политики разводят руками и говорят: "Извините, на этот раз не получилось".
- В "Новой земле" люди во всем поделены на два лагеря - узники и надзиратели, волки-одиночки и члены стаи, сытые и голодные. Вы добивались черно-белой картины мира, который не за горами?
- За последние 15 лет в России умудрились создать колоссальную систему разделения людей по слоям, классам, общественному положению. Тот, кто добился успеха в жизни, выстроил вокруг себя мощную стену безопасности. Но это же мораль надзирателя в "Новой земле", которого называют Обезьян: "Мне ничего не надо, у меня все есть, а вы сидите за колючей проволокой и сидите, и это ваша проблема". Но ведь это тоже утопия, потому что рано или поздно обреченные потребуют своей доли. Или придет другая сила (в нашем фильме облаченная в оранжевые комбинезоны) и просто сотрет их в порошок. Так что высокие заборы на Рублевке, охранники за спиной и на каждом углу - это не гарант благополучия, а утопия.
- Почему в фильме вы показываете так много жестокости, насилия, смерти?
- Я бросил вызов тому зрителю, который с наслаждением смотрит, как на экране рекой льется кровь, люди режут, забивают, уничтожают друг друга: "Сколько вам еще нужно крови, чтобы вы почувствовали к ней отвращение?!" Мы решили показать всего одну беспощадную сцену убийства, которую то выбрасывали из картины, то вновь возвращали, чтобы зритель всерьез задумался о том, почему он смотрит всю эту жестокость, почему его тянет к ней. Михаила Ромма за фильм "Обыкновенный фашизм" тоже обвиняли в том, что в нем много сцен смерти. Современный зритель напросился на то, чтобы его вплотную столкнули с жестокостью, которая заменяет ему адреналин.