09:26
Сны мечты в Нью-Дели
Новости
Курбатов Валентин
Наша бумага стареет скоро. И первые письма Игоря Петровича ко мне уже пожелтели, хотя им только 26 лет.
Они пронизаны Гоголем, которым он тогда жил: "...требования были слишком жестоки - переписать и выправить почти все... Вся зима и начало весны ушли на затяжные бои с издательством... Потери меня мучают... Мне в иные минуты казалось, что мне сломали хребет". (24,6,79.)
А нечаянные автобиографические обмолвки писем вдруг напоминают мне, что мы земляки по Волге. Он жил в Симбирске, а я в ту же пору - в 70 верстах от него. И, конечно, не без улыбки читаю сейчас: "Я учился в достопамятной гимназии, которую окончил в 1949 году. Приезжал туда потом на каникулы из Казани, куда (по стопам) отправился на ученье в университет". Эти "достопамятность"...
Есть воспоминания, к которым "крадешься", будто боясь спугнуть их, будто выманивая у времени, норовящего припрятать их подальше...
А есть дни, куда довольно прийти по-хозяйски. Там все твое, только протяни руку - все на своих местах и ждет твоего внимания... И есть нежданные дары воспоминаний, когда позабытое вдруг вспыхивает, как в слепящем полотнище молнии...
... Это были два далеко отстоящих друг от друга дня 1988 года, когда мы с художником Юрием Ивановичем Селиверстовым ездили к Георгию Васильевичу Свиридову в подмосковное Дарьино, но теперь мне эти дни не развести - они обнялись в совершенное целое. Очевидно, дело в том, что во второй-то день и правда была гроза, и цыганская пляшущая кардиограмма молний хищно втянула и первый.
Юра уже толкнул калитку и замер,...
В его трудовой книжке записаны Петроградский университет, императорские музеи, Русский Музей, Пушкинский дом Академии наук, аспирантура Академии художеств, лагерь, Волховский фронт, на котором он оставил руку. Но, кажется, все это и многое другое было только для того, чтобы в апреле 1945 года Семен Степанович Гейченко стал директором Пушкинского заповедника в Михайловском. Война оставила здесь пустыню, так что, казалось, жизни здесь уже вряд ли и воскреснуть.
И вот за без малого пятьдесят лет его михайловской жизни вернулось не только все бывшее, но, как мнилось многим его оппонентам ( а их всегда было много, что тоже говорило о живой силе и подлинности дела), и много "лишнего", - чего, может, при Пушкине и не было. Да только он знал лучше. И тайна его знания была проста, и она была в том, что он тут не хозяйствовал и не директорствовал. Он тут ЖИЛ и входил в пушкинский век не с одного книжного крыльца, но из всей полноты здешнего мира, находя и всякому облаку и дереву его "законное место" и выведывая у них, как быть равным им в подлинности и правде. И Михайловское стало домом Пушкина именно...
В селе Волговерховье Тверской области закончился фестиваль "Земля Истока", организованный
В селе Волговерховье Тверской области закончился фестиваль "Земля Истока", организованный комитетом образования Южного округа столицы и благотворительным фондом развития образования "Синергия". Главным его событием стало открытие у истока великой реки, рядом с недавно восстановленным Никольским храмом скульптурного образа Святителя Николая. Не памятника, что особенно подчеркивают его авторы - петербуржцы Борис Сергеев и Ольга Панкратова, а именно образа иконы, скульптурной молитвы.
Пасмурный день распахнулся неожиданным солнцем, когда укрывавший Святителя холст был снят. Пели тропарь Святителю дети. А потом в Осташкове проводились чтения,...
Очередной Пушкинский праздник прошел. Поляна опустела. Короткий дождик оживил примятую траву, и мерин Герман (Германн из "Пиковой дамы"?) уже пасется, машет вытертым флагом хвоста. И не ходит к кафе "Березка", где, бывало, его предшественнику по кличке Сенька добрые рабочие и туристы плескали в тарелку пива, пока бедняга не спился с круга. Может, и этого приучили бы, да пока особенно некому, туристов немного. И кафе напрасно искушает в пышном меню шашлыком "На холмах Грузии", щами "У няни" и картошкой "Балда". Сезон никак не разойдется.
Нежные синие туманы незабудок проливаются по опушкам, земляника глядит белыми цветами, суля ягоды с кулак. Кукушка подхалимски считает годы для приезжего замминистра, пока тот не машет рукой: "Хватит! Пошла вон! Столько не живут!". Деревья еще по-весеннему все на особицу, и зелень ярка, чиста, девичьи свежа. И не наглядится в воды прудов. Да и сами пруды не смеют шевельнуться, чтобы не смять чуда доверчивых отражений.
Зяблики, пеночки, жаворонки, скворцы, трясогузки поют, свистят, щебечут, ликуют. Травы звенят насекомым сором. Дом поэта сияет окнами, умытой свежестью. Ганнибалова аллея царственным парадом идет мимо старенькой, но все...
Как не порадоваться возрождению памятников прошлого, которые еще в недавние времена пребывали в запустении и забвении! Но не становимся ли мы при этом свидетелями того, как старинные усадьбы, храмы, парки утрачивают свою неповторимую атмосферу, духовную ауру, знакомую по классической литературе, живописи, музыке? Об этом - полемические заметки писателя Валентина Курбатова.
Что за осень стояла в этом году! Чистая хрестоматия! Багрец и золото. Словно природа в утешение человеку за дождливое лето спешила осветить его душу Пушкиным, "кипением желаний", вернуть любовь к "привычкам бытия". А уж в самом Михайловском, в Тригорском, в Петровском! Сороть синела той пронзительной синевой, которая иногда глядит на нас из лазурита старых икон с гиматиев Богородицы. Осины горели веселыми кострами: повесь чайник - и вмиг вскипит и прольется. Липы опадали дружно и беспечально - все сразу, как театральный снегопад.
В такую пору хорошо думается - подлинно "в ней много доброго", и она (опять вслед за Пушкиным) выравнивает...
