В столичном Театре мюзикла (или, чтобы было понятнее традиционной публике, бывшем ДК имени Горбунова) показали «Алые паруса» Максима Дунаевского. Это не только московская премьера одного из самых популярных сейчас в стране музыкально-театральных произведений, но и первая самостоятельная продукция компании «Русский мюзикл», до сих пор известной благодаря организуемому ею национальному фестивалю «Музыкальное сердце театра».
Даже удивительно, что такая красивая романтическая история, как «Алые паруса», до 2010 года не привлекла деятелей мюзиклов. Возникшая три года назад в Российском молодежном театре версия произведения композитора Максима Дунаевского и либреттистов Михаила Бартенева и Андрея Усачева была скорее драматическим спектаклем. Но Дунаевский чувствовал, что история буквально просится на полноценный мюзикл — что и удалось осуществить в Свердловском театре музыкальной комедии. Театры страны стали прямо-таки рвать у композитора партитуру из рук: мюзикл прошел в Новосибирске, Перми, Орле — всего едва ли не 20 городов страны уже поставили «Алые паруса» или заявили о таком желании. Удивительным образом Москва оказалась в конце этого списка.
Вступать на столь исхоженное поле надо было со свежим подходом — и режиссер Дмитрий Белов вместе со сценографом Глебом Фильштинским и художником по костюмам Ольгой Шагалиной нашли его. Вместо привычной сказки о мечтательной девушке с берега южного моря они придумали историю в духе стимпанка — фэнтези, поэтизирующего машины и технический дизайн начала XX века. Впрочем, это лишь обратная сторона романтики Грина, герои которого обычно великолепно ориентируются в устройстве кораблей, виртуозно пользуются компасами, хронометрами и даже радио. Так, у «продвинутого» хозяина портового кабачка и всего его семейства на шее висят «прогрессивные» мотоциклетные очки, и даже пастор местной церкви щеголяет в шапке полярного летчика...
Вся история не столько рассказана, сколько изображена в череде сцен-ситуаций, разыгрываемых на условной многоярусной конструкции, в которой можно увидеть намеки на корабельные трапы, клепаные борта, а то и тюремные железные этажи. Заполнять это пространство помогают танцы детворы, посетителей кабачка, а еще — ноу-хау признанного мастера мюзикла хореографа Елены Богданович: балет этаких сил рока — крутых ребят в камуфляжных штанах, основное предназначение которых — красиво затаскивать тех, кому пришла пора покидать этот свет, под сцену.
Зрелище получилось действительно броским. Хотя символизм порой перехлестывал через край, и что означала, например, постоянно бродящая по сцене фигура с антеннами-усами, держащая в руках нечто среднее между скрипкой и трубой, понять было трудно. К драматургическим просчетам я бы отнес и «провисшую» линию отца Ассоль: как полагается по сюжету, его посадили в тюрьму, но дальше, почти полспектакля, он сидит позабытый всеми в своей клетке и откровенно скучает, не дождавшись ни спасения, ни казни. А многократные явления Грея, этой воплощенной мечты Ассоль — в реальности они происходят или нет? Когда в самом конце суженый точно приходит, мы уже настолько привыкаем к его визуализациям, что нужного эффекта это не производит.
А вот музыкальное исполнение практически во всех деталях выдержано на достойном уровне. Хотя из звезд музыкальным руководителем Евгением Заготом привлечен лишь Алексей Бобров (отец Меннерса), ему не уступают ни в вокале, ни в актерской игре Ольга Ажажа (взрослая Ассоль), Вячеслав Николаев (Лонгрен), Станислав Беляев (молодой Меннерс), Кирилл Гордеев (Грей): И то, что публика расходится после спектакля, напевая мелодии «Пена да вода», «Кораблекрушение», «Сумасшедшая», «Бутылка из-под виски», «Я построю маяк до неба», — лучший комплимент не только их автору, но и исполнителям.
