Извлечь бедняжку наружу оказалось делом непростым: диаметр отверстия не позволял спуститься вниз даже самому щуплому человеку. Вызвали больничных слесарей и стали срочно его расширять, разбивая плиту ломом и кувалдой. Но дело продвигалось слабо, к тому же слесари боялись поранить осколками бетона малыша, который уже не плакал, а стонал. И тогда попробовать спуститься вниз вызвался оперуполномоченный Саша Баховский, самый тоненький из присутствовавших.
- Одной ногой я нащупал какой-то выступ, другой завис в воздухе, - вспоминал он потом. - Дышать было нечем, я боялся потерять сознание. В памяти мелькнуло, что совсем недавно вот так же погибли трое мужчин, спустившихся чистить выгребную яму. А в полной темноте уже не раздавалось ни звука, и я напрасно шарил рукой по льду.
- Ну что, поднимать? - кричали мне сверху. И в этот момент малыш пискнул, наверное, почувствовал, что теряет последний шанс на спасение. Я нащупал холодное тельце, подкатил его к себе и, взяв обеими руками, протянул ребятам наверх. Как вытаскивали меня, помню уже смутно, я потом с полчаса не мог надышаться свежим воздухом.
Спасенную девочку Саша рассмотрел лишь в больнице, куда пришел на следующее утро. А заодно познакомился и с ее мамой, которую нашли сразу же, как привезли малышку в отделение. Хотя "нашли" - сказано громко: девятнадцатилетняя Таня, учащаяся Солонянского ПТУ, лежала на другом этаже под капельницей, лицо заплаканное, под глазами - синяки, губы покусаны в кровь. Оказалось, что пока спасали новорожденного, она кричала в палате:
- Я родила в туалете, найдите моего ребенка!
А подобрали Таню и привели в отделение прохожие, женщина была в полуобморочном состоянии и бессильно сидела у больничных ворот. Известие, что ее ребенок жив, молодая мама восприняла с такой искренней радостью, что ни у кого не осталось сомнений - криминала здесь никакого, во всем виноваты стремительные роды. Не усомнился в этом и Саша Баховский. Он хоть милиционер и молодой, но за два года в органах насмотрелся всякого, и фальшь от искренности отличать научился. Когда Таня подняла на него полные счастливых слез карие глаза и прошептала: "Я так тебе благодарна!", - он понял, что вчерашние события не станут для него эпизодом, и судьба малышки ему не безразлична. Почувствовала это и Таня:
- Я назвала ее в честь тебя! Александр в переводе защитник, у меня и сын тоже Сашка.
Крошечная Сашенька сразу стала любимицей роддома.
-Такой жизнеспособности я еще не видела! - восхищалась заведующая Неля Шапошник. - Когда девочку принесли в отделение, температура ее тела была всего 32 градуса! А человек при 35 погибает от переохлаждения. Но пульс и дыхание оставались в норме. Мы отмыли малышку, протерли спиртом и пять минут подержали в теплой воде. Потом растерли и снова положили в теплую ванночку. Она порозовела, похорошела и уснула. А утром оказалось, что у младенца нет даже насморка. Просто потрясающий иммунитет! А может, это Божье провиденье?
Между тем милиция начала расследование злоключений найденыша. В роддоме им объяснили, что стремительные роды вполне могли иметь место, ведь юная Таня уже рожала и у нее есть двухлетний сын.
Случай с младенцем всколыхнул обывательские сердца посильнее, чем любимые мелодрамы или теракты в Америке. Это в больших городах младенцев кидают в мусорники, а в семитысячном Соленом, где только две достопримечательности - пруд с солоноватой водой и профтехучилище, сроду такого не бывало. Виновницу злоключений малышки вначале дружно записали в злодейки, потом - в страдалицы. И, наконец, в больницу потянулись незнакомые люди - с передачками для мамы и пеленками-распашонками для Сашеньки. Расстроганный педколлектив ПТУ, где училась Таня, выделил ей отдельную комнату в общежитии и материальную помощь. И вдруг, как гром среди ясного неба, известие: обласканная народом Таня оказалась все-таки кукушкой - она написала в прокуратуру сумбурное письмо, где призналась, что хотела избавиться от беременности.
На девушку завели уголовное дело по факту покушения на убийство.
Из деревни, куда мать и ребенка забрала бабушка, Таня ездит в Соленое на попутках. В прокуратуре послушно дает показания. Смысл их противоречив и туманен: от беременности избавиться хотела, но смерти ребенку не желала. Ее 19-летняя жизнь состоит из сплошных обид и разочарований. Первый возлюбленный, которого она встретила в 16 лет, загулял сразу после рождения сына, и Таня с ребенком вернулась жить к бабушке. Но вскоре нарисовался другой ухажер, тоже учащийся ПТУ. Говорил красивые слова, обещал жениться. Когда Таня забеременела, запретил ей делать аборт: нам, дескать, нужен совместный ребенок! И вдруг, за месяц до рождения Сашеньки, передал с друзьями, что полюбил другую.
В тот злополучный день она приехала в Соленое и тоскливо бродила по поселку в надежде встретить изменника. А когда начались схватки, почему-то пошла в туалет. И, только услышав плач малыша, осознала то, что случилось.
- Я очень ее люблю и никогда никому не отдам, - искренне клялась Таня в прокуратуре. А пострадавшая, сладко подремывая, доверчиво сосала грудь обвиняемой.
- Но эмоции к делу не пришьешь, - сокрушается Саша Баховский, спаситель Сашеньки и свидетель по делу покушения на нее. - Хотя я считаю, что Таня была не в себе: нервное потрясение, схватки, одиночество. Она вообще плохо соображала, что делает.
Бабушка молодой мамы убеждена, что девчонку в прокуратуре умело сбили с толку. У нее, у бабушки, тоже были стремительные роды - пошла по-маленькому и возле брички родила.
Дом в селе, где живет теперь Сашенька, я нашла по пеленкам, сохнущим во дворе.
- А вы кто такие?- окликнули меня соседи. И, услышав ответ, возмутились. - Эту Таньку наказывать надо, а вы из нее героиню делаете! Кукушкино отродье, мать ее точно таким же образом выбросила.
- Она что, пьет, ведет аморальный образ жизни?- испугалась я.
- Да нет, - растерялись тетушки, - но непутевая ж! Эту Сашку в подоле принесла! В туалет выбросила! Говорят, теперь Таньку в тюрьму посадят!
Сашенька и впрямь лежала в широком мамином подоле, а Таня, покачивая дочку, помогала сыну строить из кубиков башню. В доме было тепло и пахло блинами, которые затеяла бабушка Поля. Глядя на детское, бесхитростное Танино лицо, светящееся нежностью к дочке, я с ужасом вспомнила, что ей пророчат.
- На улицу хоть не выходи, - вздыхает бабушка, - косые взгляды, насмешки. В магазине спрашивают: там твоя голытьба еще с голоду не подохла? Мы, конечно, копейки считаем, живем на одну мою пенсию. Пособия на детей почему-то не дают, требуют кучу каких-то бумаг, а кто их будет собирать? Спасибо, корова есть, выручает, родимая, а вместо хлеба я лепешки пеку.
О будущем внучки и правнуков ей и думать страшно: в Широкополье, кроме дурной славы, которую ничем теперь не смоешь, никаких перспектив. Фермы закрыли, школу аннулировали. В такой глуши и Соленое кажется столицей.
- Посадить в тюрьму? Да это же дикость! - возмущается бабушка. - Не виновата она! А с малышами что делать, в детдом отдавать? Вырастут сиротами и своих детей побросают, а те своих! Так и потянется страшная цепочка. Если ребенок не знал материнской ласки, разве сможет сам стать добрым родителем?
- А Таня? - осторожно спрашиваю я. - Она же росла без матери?
- Без матери, но со мной, - обижается бабушка. - Вон оно, мое наказание, - кивает она на портрет красивой, улыбающейся со стены женщины, - всех детей по свету растеряла, а теперь в соседнем селе пьянствует.
- Так что ты написала в прокуратуру?- интересуюсь у Тани.
- О том, что были плохие мысли, и я не хотела ребенка, - отвечает она, целуя Сашеньку в лобик. - А теперь прошу у нее прощения.
У малышки кукольное лицо и удивительно осмысленный взгляд, на губах блуждает улыбка.
- Мама, получилось! - визжит восторженно Сашка и хлопает в ладоши. Последний кубик, поставленный мамой, вписался удачно, и башня стоит, не падает. Может, вот так же, несмотря на трудности и плохие прогнозы, Татьяне удастся и жизнь свою выстроить? Ведь даже ее злопыхатели вынуждены признать, что девушка она добрая, открытая и работящая. А еще - по-настоящему совестливая. Это и толкнуло ее на публичное покаяние - совесть и чувство вины перед дочкой. Для беззаветной материнской любви это не так уж и мало.