Наконец-то я услышал главное – давайте уж без обиняков – произведение мировой музыки, Девятую симфонию Бетховена, в исполнении одного из самых славных сегодняшних дирижеров – Теодора Курентзиса и его коллектива musicAeterna. Рассчитывал на это давно, с Зальцбургского фестиваля 2018 года, который – феноменально! – поручил российским исполнителям полный цикл бетховенских симфоний. Вы представляете себе, что это значит – удостоиться чести играть все симфонии величайшего венского мастера на их родине!
Увы, попасть тогда в концертный зал не удалось: Курентзис остро дефицитен и в Австрии. Не помогло и участие друзей, проведших московского журналиста через закулисье – от острого глаза австрийских билетеров не скроешься. Вычислили, вывели, пришлось ловить обрывки звуков из-за двери.
И вот наконец меня аккредитовали законнейшим образом в «Зарядье» на одно из исполнений, проходящих в эти дни в обеих столицах. Оставим за скобками цены на билеты под двадцать тысяч и партер, украшенный дамами модельной внешности в мехах и шлепках со стразами на босу ногу. Хотя это тоже часть имиджа Курентзиса, знак его статуса.
Ну так Теодор и стОит своей славы. Хотя бы смелостью поисков, которые, правда, не всегда бесспорны: как не вспомнить чудовищно растянутую, будто бедные жертвы изувера Прокруста, Вторую симфонию Рахманинова или превращенный в цыганскую веселуху Скрипичный концерт Чайковского, разделанный под орех в компании с виртуозной скрипачкой-приколисткой Патрицией Копачинской.
Но то исключения. Чаще Теодор все-таки очень убедителен – в том числе в таком сложнейшем материале, какой представляет собой, скажем, гигантская и загадочная Четвертая симфония Шостаковича, несколько месяцев назад с огромным успехом сыгранная в Москве.
И уж Бетховена Курентзис исполняет блистательно – взять хоть прозвучавшие пару лет назад Вторую и Пятую симфонии, где были вполне переданы и бетховенский масштаб, и окрыленность бетховенских оркестровых линий (которые слишком часто дирижеры перетяжеляют и приземляют), и ажурное плетение полифонии, и нерушимо-цельная подача партитуры и формы.
Все это присутствовало и на теперь – но только учтем, что Девятая даже просто по объему в полтора-два раза превышает прочие бетховенские образцы этого жанра, а по значению она – настоящая Симфония симфоний, можно даже сказать, Мистерия – замысел, зажигавший самые смелые творческие натуры, но с такой убедительностью давшийся только титану Людвигу.
Признаюсь, мне иногда казалось, что дирижер слишком увлекается почти камерным звучанием – и это на огромных кусках даже трагической и страстной первой части. С другой стороны, ведь бетховенский оркестр рядом, допустим, с вагнеровским – все равно что вольно летящая тройка рядом с эскадроном армейских тяжеловозов. И уже сам звук аутентичных инструментов – деревянных (а не металлических) флейт, гобоев и кларнетов из светлого (а не темного) дерева, натуральных валторн и пр. настолько спектрально-чист (разумеется, для этого нужны руки таких мастеров-исполнителей, из которых состоит musicAeterna), что грех давить его оркестровой массой.
Зато общую мягкость звуковой подачи, в которой все более широко зреют песенные мотивы во главе со знаменитой темой финала, дирижер буквально электризует острейшим пунктирным ритмом, появляющимся как первобытная молния уже в первых тактах, пронизывающим скерцо, преображающимся в императивный вселенский глас в третьей части и завершающим всю симфонию кличем из знаменитой шиллеровской оды «К радости»: Freude, schöner Götterfunken («Радость, прекрасная божья искра» в исполнении хора musicAeterna).
Добавьте сюда тончайшую проработку ткани подголосков, живущих каждый своей, но все вместе общей жизнью (особенно богат ими финал с его множеством вариаций и фуг), притом ни на секунду не ослабевающий нерв музыкального движения (симфония на 5-10 минут компактнее, чем у большинства исполнителей старомодной романтической школы), идеальный до «инструментальности» квартет певцов-солистов (норвежка Бригитте Кристенсен, германо-канадка Софи Хармсен, немцы Беньямин Брунс и Йоханнес Каммлер) и фантастически многокрасочный, от ангельской пастели до стально-сверкающего тутти, хор musicAeterna – и вы получите хотя бы приблизительное представление о том, как это звучало.
Единственнное – я бы, может, на месте Курентзиса, следуя примеру Бетховена, введшего слово в чисто симфоническую ткань, произнес в конце несколько слов о том, что как раз в эти дни, когда мир совершает резкие и далеко не всегда ответственные движения, призыв Девятой к братству звучит особенно актуально. Впрочем, это очевидно и без пояснений.