ТАТЬЯНА КАЗАКОВА: НЕТ НИЧЕГО СТРАШНЕЕ ПОВСЕДНЕВНОСТИ

Главная Жизнь 01:01 03 Марта 2000 143

Художественного руководителя Петербургского театра комедии имени Николая Акимова Татьяну Казакову считают профессионалом высокого класса. В работе с артистами она всегда точна, строга и даже несколько жестковата, так что мужской состав труппы часто приним

Авраменко Лидия

Напечатать

- Татьяна Сергеевна, в Петербурге вы единственная женщина, которая возглавляет большой театральный коллектив. Но режиссура была и остается профессией, где женщина, скорее, исключение, чем правило. Почему?
- История эта, как понимаете, не нова. По мнению сильного пола, есть то, чем могут заниматься мужчины, и то, чем женщина заниматься просто не может в силу своих слабых мозговых извилин. Думаю, это заблуждение. В конечном итоге все решает талант. Например, во Франции есть удивительный режиссер Ариана Мнушкина и ее замечательный театр "Du Soleil", который вот уже многие годы держится на очень высоком профессиональном уровне. Недавно посмотрела фильм, в котором показывали ее репетицию "Тартюфа". Это было грандиозно! А вообще в театре всем одинаково трудно живется, как женщинам, так и мужчинам. Ведь наша работа - это люди, и ты постоянно находишься в непростых отношениях с ними. Казалось бы, в театре все открыто, все нараспашку, но это на поверхности, а в глубине кипят нешуточные страсти. Этот "дом" всегда полон разных чувств - печали и радости, гнева и боли, разбитых судеб.
- Санкт-Петербургский театр комедии в этом сезоне отметил свое 70-летие. На торжественном вечере вы, отдав должное Николаю Павловичу Акимову, деликатно намекнули, что в театр пришел другой режиссер, со своими замыслами и своим почерком. Судя же по прессе и некоторым околотеатральным разговорам, единственное, что от вас хотят, чтобы вы стали вторым Акимовым. Как вы к этому относитесь?
- Я не интересуюсь околотеатральными разговорами. И оставляю за собой право оставаться самой собой. Когда же за моей спиной говорят обо мне что-то негативное, я отношусь к этому спокойно и считаю это естественным для нашей среды, где так много обиженных самолюбий и невостребованных талантов.
- Как-то Андрей Тарковский сказал: "Актеры - никто, ибо они - все!" В отношении актеров вы режиссер жесткий?
- Скажу так - требовательный. В театре часто путают дружбу с творческими взаимоотношениями, и по этой части бывает масса недоразумений. В Театре комедии работает много замечательных актеров старшего, среднего поколения, молодежь. Но, к сожалению, не бывает так, чтобы все были довольны. Есть мастера, которые больше заняты в репертуаре, другие - меньше. Бывало когда и большие артисты оказывались невостребованными...
- Не потому ли артисты бегут в антрепризу? Там и роли интересные дают, да и зарабатывают побольше, чем в стационарном театре.
- Антреприза в том виде, как она сегодня сложилась, способна только эксплуатировать популярность того или иного артиста и никаких художественных открытий не дает. Думаю, ситуация в театральной жизни изменится только тогда, когда будет принят закон о театре и культура будет финансироваться не по остаточному принципу, как это делается многие годы. Вы даже себе представить не можете, насколько сейчас плохая материальная база у театров. А зарплата артистов настолько низкая, что об этом стыдно говорить в любой цивилизованной стране, куда мы выезжаем иногда на фестивали. Почему-то наше правительство считает, что раз для художников духовная пища важнее материальной, то им и платить не надо... А ведь каждый деятель культуры ответствен за духовное здоровье нации, и он не имеет права идти на поводу у публики, требующей только развлечений. По-моему, нынешний театр может удержать на каком-то удобоваримом художественном уровне только классика: Шекспир, Чехов.
- Не кажется ли вам, что в этом вопросе происходит определенный разрыв между театром и зрителем? Люди у нас гордятся Чеховым, но на спектакли по его пьесам предпочитают не ходить. Почему?
- Чехов для меня был и остается гением. К сожалению, сегодня в театрах его пьесы идут на малой сцене. Прежнее время отбило у зрителей охоту ходить на спектакли по Чехову - ставили скучно. И то, что сейчас наш самый прославленный драматург так мало идет на подмостках, тревожно. Например, в Англии Шекспир - национальное достояние. Там нет театра, который бы не ставил своего классика. Шекспир определяет уровень английской культуры. У нас, в России, чеховские "Три сестры" можно поставить вровень с "Гамлетом". Чем отличается Чехов от Шекспира? Он говорит о том, что страшнее понятия "каждый день" ничего нет. Жизнь идет и проходит. Человек способен это сознавать, но не способен ничего изменить. И в определенный момент чувство несостоявшейся жизни убивает его. Вместо человека появляется "живой труп". Как жить, чем жить, как поддерживать веру в жизнь, в себя - проклятые вопросы, без которых нет покоя русскому человеку. Эти главные вопросы чеховской пьесы сродни гамлетовскому "быть или не быть?".
- Ваши спектакли, поставленные в театре комедии, - "Трудные люди" Бар-Йосефа, "Мой вишневый садик" Слаповского и даже "Влюбленные" Гольдони - по сути своей очень грустные спектакли. Это проистекает из вашего трагического взгляда на мир?
- Однажды мне сказали: "У вас серьезные комедии". Для меня это был большой комплимент. Знаете, к понятию комедии можно относиться по-разному. Я считаю этот жанр самым сложным в искусстве. В конце концов в спектакле можно напридумывать много всего, чтобы зрители смеялись до колик в животе, но ведь и мысли тоже должны там присутствовать... Кстати, когда мы смотрим американские и французские комедии, то смеемся и думаем: "Нам бы ваши заботы". Когда же мы смеемся по поводу нашей российской действительности, это говорит о многом: значит, беда не совсем "съела" нас. Мы смеемся над своей судьбой и как бы бросаем вызов ей.
- Самое время спросить, как складывалась ваша судьба?
- Я родилась в Китае, на берегу Желтого моря. После Великой Отечественной войны Сталин держал там армию на случай войны с Японией. В Китае мои родители познакомились, поженились, там же появились на свет мой брат, сестра и я. Потом мы оказались в Свердловске. В нашей семье не было никого, кто бы занимался театром. Мама - врач, папа - военный. Я же с раннего детства хотела быть артисткой, как, впрочем, и многие девчонки, только с той разницей, что они хотели, а я не сомневалась, что буду ей. Моим кумиром всегда была Фаина Георгиевна Раневская. Училась я, правда, на режиссерском факультете ГИТИСа. Судьба подарила мне встречу с уникальным человеком и выдающимся режиссером Эфросом. Анатолий Васильевич был человеком высочайшей внутренней культуры. На его репетициях царили радость и приподнятость, настолько всех захватывал творческий процесс. У Эфроса не было расхождения между тем, что он проповедовал и что сам делал. Эфрос учил нас, что человек должен смотреть на жизнь как на целое, в котором есть рождение, расцвет и умирание. Человек должен быть внутренне готовым к тому, что у каждого из нас свой выход на арену жизни и уход с нее. Вначале - младенец в люльке, ученик в школе, любовник, солдат, брюзга, судья, который обо всем судит, потом смерть - и дальше все повторяется сначала...
- И последнее... Вам не хотелось выйти из берегов своей профессии и, скажем, "сходить в политику"?
- Нет, никогда. Если кто-либо из творческой интеллигенции идет во власть, то он должен покинуть театр и заниматься только политикой. Это тоже дело, достойное уважения, если там, наверху, человек борется за улучшение жизни других людей, а не за себя лично. Только в этом случае я бы могла подписаться под словами Чехова, который сказал, что он верит в интеллигенцию, "в ту, что честно мыслит и умеет работать".

Напечатать

Жизнь 00:01 / 07 Февраля 2025 30427

Есть такая профессия - убивать

Откуда пошел террор?

Валерий Володченко

Труд

Покушение на жизнь Государя Императора Александра II-го. Взрыв 2-го снаряда 1 марта 1881 года. Арнольд Бальднигер (1850—1911). Фото из открытых источников

Дня не проходит, чтобы СМИ не вещали о коварных террористах, не признающих границ ни географических, ни юридических, ни моральных. На этой неделе пошумели вокруг взрыва в московском элитном комплексе...