Скрытая жизнь художника Серова

Готовя выставку, посвященную 100-летию со дня смерти Серова, Третьяковка пошла по относительно легкому пути. Во-первых, здесь нет ни одной привозной работы — все из родных запасников музея. Во-вторых, это только графика — рисунки и акварели, которые, надо сказать, ничуть не хуже известных портретов Серова.

Вообще Серов-рисовальщик уж точно не менее интересен, чем Серов-портретист, и та иерархия форматов, согласно которой эскиз и набросок всегда меньше и хуже готового полотна, в его случае не работает. Свои знаменитые портреты он рисовал на заказ, долго, мучительно и очень серьезно. Месяцами мог искать нужный свет и композицию, часами заставлял позировать своих моделей, среди которых были не только любимые женщины, но и особы государственные — Александр III и Николай II (один — угрюмый перед войском, второй — слишком человечный в простой солдатской тужурке), задумчивый министр финансов Сергей Витте и молодой Феликс Юсупов с любимым догом. В женских портретах — например, в лихорадочно блестящих глазах княгини Орловой и ее нерв-но-расслабленной позе — вся картина эпохи, Серебряный век, русская belle epoque. За легкостью формы — серьезность образов и тем, их безжалостная правдивость.

Серовская графика — совсем про другое. Путешествуя как-то по Италии, Серов влюбился в мастеров Возрождения. «Легко им жилось, беззаботно. Я хочу таким быть беззаботным, — писал из Венеции он своей возлюбленной. — Я хочу, хочу отрадного и буду писать только отрадное». Такой «отрадности» Серов сумел добиться в живописи в знаменитой «Девочке с персиками» (1887), которая и стала итогом итальянского путешествия, а еще — в графике и акварелях.

Вместо тяжелых деталей и складок на платьях здесь только карандашные линии и полупрозрачные краски, которые создают определенную легкость и интимность момента. Вот изящная и вместе с тем сильная спина балерины Тамары Карсавиной (1909), вот портрет Станиславского за чтением пьесы (1908), натурщицы разного возраста и комплекции с томными глазами и акварельные улицы в разных городах. Здесь все блики солнца, тонкие черты, легкие краски — все дышит, все воздух.

Такой взгляд на творческий путь Серова можно упрекнуть в односторонности: мол, на самом деле Серов был требовательным, серьезным, даже угрюмым, часто свои работы рвал — уничтожил, наверное, куда больше, чем сохранил. Но если в его больших полотнах — жизнь века, то в этих маленьких темперах, акварелях и рисунках — его внутренний мир, без которого линия жизни художника Серова была бы неполной.