Рождественско-новогоднее настроение объединяет человечество. Будь то во Франции или России, всем и каждому в это время хочется чудес и исполнения желаний. Из книжек, о которых пойдет речь, выясняется, что характеры и типажи людей из века в век меняются мало. Тем интереснее сравнить наши сегодняшние чаяния с теми, что кружили головы в прошлые века.
«Рождественские рассказы»
«Высокая, вечно зеленая елка судьбы увешана благами жизни... От низу до верху висят карьеры, счастливые случаи, подходящие партии, выигрыши, кукиши с маслом, щелчки по носу и проч. Вокруг елки толпятся взрослые дети, судьба раздает им подарки..» — это чеховский новогодний сюжет. А всего в сборнике 22 святочные истории русских классиков — от Достоевского и Лескова до Телешова и Куприна. Тут шмелевское, с глубокими снегами, Рождество, приходящее тихо, издалека, несущее «и смирение, и веселье, и благодарность, и мистический трепет». В тогдашнюю Москву тянулись обозы, наполненные снедью, везли окорока, поросят, индюшек, дичь лесную. На Театральной площади лес елок — будто чаща. Костры горят, дым столбом, сбитенщики аукаются... «Морозная Россия, а... тепло!.. А какие звезды!.. Усатые, живые:». И купринский, со счастливым концом, рассказ про «чудесного доктора». И волшебный «Ангелочек» Леонида Андреева про неслуха Сашку. И «Рождественское письмо» Ивана Ильина с рецептом от одиночества. В каждой истории — свое чудо, но собранные под одной обложкой, они напоминают наряженную елку.
Мадам д’Онуа. «Кабинет фей»
Все сказки мира имеют общие корни. Это подтверждает и впервые изданное на русском языке собрание Мари-Катрин д’Онуа (1651-1705), когда-то по популярности соперничавшей с самим Шарлем Перро. Ее «Сказки фей» предшествовали расцвету жанра волшебных сказок. Написаны они в стилистике «галантного века» и скорее похожи на изысканные новеллы для взрослых со множеством литературных аллюзий. В одной появляется даже новый «дворянин от мещанства» — привет мольеровскому «Мещанину во дворянстве». Есть и наши, русские персонажи в заморском платье: Финист — Ясный Сокол, именуемый здесь Синей птицей, Царевна-лягушка в образе «лягушки-благодетельницы» и любимая европейцами Златовласка. Бродячие сюжеты, этакая смесь французского с нижегородским, налицо. Но проза отменная. Так давно уже не пишут, да и сказки не рассказывают. Очень к месту богатые иллюстрации, впервые украшающие серию «Литературные памятники», в которой выпущен сборник.
«Сцены частной и общественной жизни животных»
Альманах, над которым трудились лучшие писатели XIX века, издавался во Франции в 1842 году. Еженедельно печатавшиеся там этюды пользовались бешеным успехом. В Павиане, Крокодиле, Пуделе, Пингвинах, чьи гротескные монологи составляют книгу, читатели узнавали себя и свое время. По сюжету каждый из зверей выступает на Генеральной Ассамблее со своей историей, где без лупы видны современные нравы, пародия на парламентские слушания и идеи Великой французской революции. Заседание животные устроили в день памяти великого баснописца Лафонтена. Медведь цитирует Байрона, Слон курит сигару, одна Кошка обманута в любовных чувствах, другая — жуткая ветреница. У Зайца заготовлена «теория храбрости», которую излагает Сорока, попутно затрагивающая тему, что потребно для счастья и так ли необходимо быть счастливым. Вопрос повисает в воздухе. Ведь «это лишь у людей странная тяга к счастью развита до безумия, и только они всерьез убеждены в способности разрешить эту проблему». Остроумное и сегодня чтение с не менее интересным разглядыванием рисунков карикатуриста Гранвиля.
