
Музей, созданный участниками войны в 1944-м, терпит бедствие в год 75-летия Победы. Неравнодушные жители Ленинградской области пытаются спасти музей, созданный когда-то в память о подвиге тех, кто связывал блокадный город с Большой землей тоненькой ниточкой легендарной ладожской Дороги жизни, помогая Ленинграду выжить и выстоять. Но власти их, похоже, в упор не видят и не слышат.
От центра Петербурга до деревни Коккорево Всеволожского района Ленинградской области добираться на автомобиле немногим более часа. Почти на всем протяжении 55-километровой трассы — монументы, мемориалы. Места эти памятны для ленинградцев старшего поколения и для их внуков. Именно по этой дороге в блокадные зимы 1941-1944 годов из осажденного фашистами города шли к Ладожскому озеру вереницы машин с детьми, женщинами, стариками, ранеными.
Небольшая, в 32 двора, деревенька на западном побережье Ладоги стала тогда важным стратегическим пунктом обороны Ленинграда. Здесь были созданы командный штаб, автодорожное управление, служба ремонта машин. Те, кто переправлялся отсюда на противоположный берег, в деревню Кобона, имели возможность получить помощь санитаров и обогреться. Сюда по дну озера был подведен кабель связи с Большой землей.
Фашисты понимали значимость Коккорево. Их обстрелы и бомбежки не прекращались ни на день. Но уничтожить одноэтажное здание местной начальной школы, в котором разместился штаб ледовой трассы, они так и не смогли — его надежно прикрывала береговая зенитная батарея Балтфлота...
Музей в Коккорево, посвященный автодороге ВАД-101 (это ее официальное название), местные жители, а потом и вернувшиеся домой строители Дороги жизни начали создавать вскоре после снятия блокады в 1944-м. Сами делали стенды с фотографиями, собирали вещественные свидетельства героических событий. Поначалу памятная экспозиция размещалась в деревенском клубе. Через 20 лет она заметно разрослась, и по просьбе ветеранов народный музей, ставший к тому времени известным далеко за пределами своего района, переехал в то здание на берегу Ладоги, в котором во время войны размещался штаб. Его здесь до сих пор называют «Домик Нефедова» — по имени первого начальника ледового участка, капитана 1 ранга Михаила Нефедова, погибшего в мае 1943 года.
Люди несли сюда редкие снимки, раритетные предметы, включая подлинную карту ледовой дороги. Благодаря энтузиастам в музее появились диорама и тематическое панно. Постепенно сформировался самобытный фонд. Продолжалась и начатая еще в конце 1940-х поисковая работа, благодаря которой удалось восстановить имена 5 тысяч человек, погибших во время переправы...
А потом наступили 90-е — и все стало приходить в упадок в самой деревне и в музее. Домов нынче в Коккорево я насчитала с десяток, не больше. Постоянных жителей — по пальцам перечесть. Один из них, встреченный корреспондентом «Труда» рыбак Василий, рассказал, как сам, будучи пацаном, помогал взрослым пополнять коллекцию артефактами блокадных лет: «Собирали их когда-то всей деревней. Взрослые, школьники... Я тоже участвовал. У нас тут до недавнего времени чуть ли не на каждом шагу попадались гильзы от снарядов, детали от «полуторок», оружие. Что-то выбрасывала на берег Ладога. Что-то обнаруживалось во время раскопок, которые вели местные жители и следопыты с опытом. Находки показывали экспертам, а уже те принимали решение, куда именно их передать...»
А потом настали рыночные времена, и здание бывшего штаба вместе с прилегающей территорией перешло в частные руки. В штабе-музее, «Домике Нефедова», погибшего в 43-м, нынче обосновалось районное Общество охотников и рыболовов (именно так, с большой буквы). Оно и сейчас здесь. По словам одного из его представителей, не пожелавшего назвать свое имя вашему корреспонденту, музею «сильно повезло». В чем состоит везение, не уточнил. Не в том ли, что одну из двух комнат, которую занимала музейная экспозиция, рыболовно-охотничье сообщество приспособило под спальню обслуживающего персонала базы? А все экспонаты, документы, письма и воспоминания ветеранов, сваленные в неотапливаемом сыром помещении, ветшают и приходят в негодность.
«С музеем все в порядке, он работает, приезжайте, сами убедитесь», — сказал мне Игорь Елисеев, назвавшийся заведующим экспозицией, он же охранник и сторож Общества охотников и рыболовов(как сказали мне в этом обществе). Приехала. Дверь на замке. Вокруг — никого...
Такая ситуация не первый год. По словам А.И. Бернштейн, то, что происходит, — настоящее варварство. Эта пожилая женщина, будучи совсем юной, водила в блокаду по Ладоге трехпалубный пароход. Не раз была в шаге от гибели, но штурвал не бросала. А теперь, признается, руки опускаются: «Столько говорят у нас о сохранении истории и памяти о Великой Отечественной войне, а на деле... Больно и стыдно!»
Несколько лет назад инициативная группа, в которую вошли в том числе потомки героев Дороги жизни, решила возродить музей в Коккорево. В соцсетях появилась страничка, посвященная ему. В областную администрацию был отправлен запрос о возвращении деревенского здания под экспозицию. Из всех действующих ныне музеев, посвященных блокадной ледовой трассе, он единственный являлся реальным историческим объектом. Остальные расположены в послевоенных постройках. Власти пообещали «разобраться и принять меры». Появилась было надежда, что уж к нынешнему-то юбилею Победы народный музей восстановят и снова откроют для посетителей. Но где там!
По словам главы областного комитета по культуре Владимира Цоя, в регионе уже есть три музея, посвященных Дороге жизни (два из них — «Разорванное кольцо» и «Осиновецкий маяк» находятся недалеко от Коккорево), четвертый воссоздавать не планируется.
«Главная проблема в том, что у нашей коллекции нет статуса, — говорят члены инициативной группы. — Когда-то она считалась частью собрания исторического Музея блокады, что в Соляном городке Петербурга. Сейчас — ничья. Отсюда и все беды...»
В Соляном городке, в свою очередь, разводят руками: не в нашей компетенции, решаем не мы — Смольный. А в Смольном кивают на коллег из Ленобласти. Замкнутый круг.
P.S. Ситуацией заинтересовался Следственный комитет РФ. Его руководитель Александр Бастрыкин поручил проверить факты, изложенные в обращении инициативной группы по спасению коккоревского музея, под которым стоит 56 подписей.