- Сергей Владимирович, расскажите подробнее о недавней "двойной" трансплантации.
- Мы думали о такой комплексной уникальной операции давно. Обычно считается, что если почки плохие, то печень пересаживать нельзя. И наоборот. А пересадить то и другое вместе - архисложная задача. Эта девушка страдала редким врожденным заболеванием печени и почек. Ей можно было попытаться еще раньше сделать родственную пересадку, но у нее не оказалось "подходящих" родственников, у всех другие группы крови. Оставалось только ждать, когда появится трупный орган. В течение полутора лет она жила "на диализе" (аппарат искусственной почки. - С. С.). А печень продолжала разрушаться. Наконец ей повезло... Сначала "пришили" печень и восстановили кровоток к ней, потом пересадили почку. Оба органа заработали сразу, на операционном столе.
Об этом нелегко говорить, но "везение" таких больных всегда зависит от чьей-то смерти, и проблема донорских органов остра во всем мире. Поэтому мы стараемся все активнее делать родственные пересадки, которые всегда заканчиваются успешно.
- Считается, что из всех трансплантаций пересадка печени - особенно сложная, сложнее, например, чем пересадка сердца. Почему?
- Просто человеческая печень так расположена. Чтобы ее удалить (а потом "пришить" другую), требуется гораздо больше усилий, нужно "пересечь" гораздо больше сосудов, тканей, чем при пересадке почки или даже сердца. Ну а такие "двойные" пересадки - вообще редчайший случай. По счастью, не так много больных, которым нужна подобная операция. Уникальна она еще и тем, что после нее очень сложно вернуть человека к полноценной жизни, чтобы нормально работали оба пересаженных органа.
- Сердце сравнивают с насосом, который "качает" кровь. С чем можно сравнить печень?
- Это самый сложный орган, своеобразная лаборатория по переработке всего, поступающего в организм. Если представить себе искусственную печень, то это вроде комнаты, забитой разными приборами. Все обменные процессы происходят здесь. Именно поэтому пересадка сердца длится два часа, а печени - десять, двенадцать, шестнадцать. Кроме того, к пересадке печени человек обычно приходит уже на две трети разрушенным. А значит, реабилитация после пересадки - сложнейшее дело.
И еще одно: трансплантация печени не прощает ни малейшей хирургической ошибки. Мастерство хирурга должно быть идеальным.
- Как долго может жить человек с пересаженной печенью, не останется ли он инвалидом?
- Продолжительность жизни после трансплантации печени ничем не ограничена. Самый большой известный срок жизни после пересадки - 32 года (ну а раньше просто не делали таких операций). Конечно, человек должен выполнять определенные рекомендации врачей, нужна коррекция дозировок лекарств и образа жизни в целом. Поэтому нам приходится очень много работать с семьями пациентов. Но главное - человек возвращается к полноценной жизни, умственной или физической работе.
- Какие диагнозы приводят к разрушению печени и необходимости ее пересадки?
- Прежде всего это цирроз печени. Он развивается по разным причинам: это и врожденные заболевания, и гепатиты, и гормональные заболевания у женщин. Возраст - самый разный. Например, среди тех, кого мы оперировали, - пациенты от полутора лет до 55. Всех их мы держим в отделении как минимум месяц, чтобы снизить дозы лекарств. Обычно ведь наши больные приезжают издалека - из Тюмени, Екатеринбурга... Потом им все равно приходится наведываться к нам на контрольные обследования.
- Часто ли среди ваших пациентов встречаются алкоголики, наркоманы (ведь известно, что у них более всего развиваются тяжелые поражения печени)?
- Проблема алкогольного цирроза печени - особая. При этом диагнозе далеко не всегда возможна трансплантация. Потому что при алкоголизме поражаются и другие органы, прежде всего сердце. И что еще печальнее - обычно идет общая деформация психики, личности.
При пересадке печени обязателен отказ от алкоголя. Если человек на это не способен, никакая операция не спасет. При наркомании - примерно та же картина. Для активного наркомана трансплантация бессмысленна, все наши усилия будут напрасными.
- Вы все чаще делаете пересадки детям. С чем это связано?
- Современная диагностика позволяет рано выявить поражения печени. Кроме того, педиатрия дошла до понимания того, что лучше как можно раньше пересадить печень ребенку с циррозом. Прежде цирроз пытались лечить, и только после 15 лет, в тяжелой стадии болезни делали пересадку. Мы же как раз пять лет назад сделали нашу первую родственную трансплантацию девочке из Уфы с тяжелым врожденным заболеванием. Ей было три года, она весила 12 килограммов (это меньше веса годовалого ребенка). Сейчас она вполне нормальный ребенок. Учится, бегает, играет - как все дети.
- Пересадка печени уже стала в вашей клинике почти рядовой операцией, во всяком случае, регулярной...
- Да, мы проводим такие операции с 1990 года, сейчас делаем две-три операции в месяц. А нормальный европейский центр - сто в год. В России пересадкой печени занимаются только в нашем центре и с недавнего времени в "Склифе". Сделано несколько операций в Санкт-Петербурге.
- Почему так мало? Ведь если возможна родственная пересадка, то менее острой становится проблема донорских органов?
- Да, но эти пересадки порождают совершенно новые проблемы и трудности. Прежде всего - ответственность за донора. Поймите, тут возникают не только чисто хирургические трудности: разрезать печень на половинки и чтобы каждая половинка полноценно работала... Хотя у печени есть замечательное свойство - способность восстанавливаться. После операции у донора и реципиента - по половине печени, но постепенно число печеночных клеток возрастает почти до нормы, на этом и основана сама возможность родственной трансплантации печени.
Но есть сложнейшая этическая проблема: донор - совершенно здоровый человек, а ты делаешь ему сложнейшую операцию. Как все это увязать? Возможно, именно поэтому родственная трансплантация печени делается пока только в нашей клинике. (Да и в мире эти операции проводят далеко не везде.) Она должна быть основана на огромном опыте успешных операций на печени. Все наши доноры ушли от нас здоровыми людьми, качество их жизни не пострадало.
- Действительно, в процессе лечения всегда участвовали две стороны: больной и врач. В вашей сфере деятельности теперь "на сцене" появилось новое "действующее лицо": донор.
- О донорах - разговор отдельный. Задумайтесь, кто они? В нашей практике это часто отцы больных детей. Один - строитель, другой - каменщик, третий - лесоруб. Здоровенные мужики, которые ради спасения ребенка должны надолго отказаться от привычных удовольствий, например, бросить пить. Ведь печень-то донорская должна быть здоровой! Представьте, так и говорим: "Бросишь пить - дочь можно спасти, пересадим ей часть твоей печени". Это удивительные истории! Мужчины бросают пить, женщины худеют на десятки килограммов, чтобы стать донорами и спасти своих детей.
Иногда случаются трагедии. Недавно брат больной женщины буквально со слезами умолял нас: "Я должен стать донором для сестры!" Нам пришлось ему отказать, потому что у него обнаружили начальную стадию ишемической болезни сердца. Одной доброй воли донора мало для пересадки. Такая операция требует сложного профессионального решения врачей, которые несут полную ответственность за обоих участников. И сроки операции зависят от состояния обоих. Например, у нас наблюдается мальчик, который уже год ждет трансплантации. Потому что папа сильно пил, а теперь пытается вылечить печень. Понимаете, иногда, готовясь к такой пересадке, донор становится другим человеком, вся его жизнь меняется.
- Возможно ли, на ваш взгляд, создание искусственной печени?
- Существуют попытки создать прибор, который можно было бы использовать в качестве "моста", временно, чтобы дождаться пересадки. О создании постоянно действующей искусственной печени пока даже говорить не приходится, нигде в мире наука к этому не готова.
- Сергей Владимирович, о чем может мечтать хирург, посвятивший свою жизнь, как вы, трансплантации органов?
- Вся история развития нашей медицины на моей памяти - это постоянная попытка угнаться за Западом, освоить высокие технологии. Там огромные возможности получения новых знаний и огромная финансовая база, которая позволяет проводить любые исследования. Мы поставлены в другие рамки - во всех смыслах. А медицина становится все дороже: аппаратура, лекарства, расходные материалы... И нашим хирургам от безвыходности приходится все время что-то изобретать. Так вот, если говорить о мечте, то она, наверное, звучит так: нам хотелось бы перестать догонять. Но это, увы, зависит не только от нас...
...Девушка Саша - обладательница "новых" почки и печени - встретила нас с Сергеем Владимировичем почти весело. Надеется скоро начать готовиться к выписке. Я спросила, что она почувствовала, очнувшись после операции. "Сразу поняла, что нет больше страшного зуда, который мучил много месяцев", - ответила Саша. И добавила: "Теперь поеду домой с новой печенью и собственным "мерседесом"!" Потом врачи пояснили, что этот "зуд" был одним из симптомов плохо работавшей печени, как только печень "встала в строй" - и зуд пропал. А "мерседес" - шутливое название шва, который по форме напоминает эмблему этих автомобилей. Такой шов остается на животе у всех перенесших пересадку печени.
- Кстати, этот "мерседес" достался девушке бесплатно, - продолжил тему директор Центра хирургии РАМН академик Борис Алексеевич Константинов. - И большинство наших операций - бесплатные. Вы уже знаете, у этой девушки не было родственных доноров, поэтому она долго ждала пересадки. А могла и не дождаться, таких случаев много, нехватка донорских органов - это общемировая проблема. Поэтому, повторюсь, мы идем по пути родственных пересадок.
В наших дальнейших планах - начать родственную пересадку легких. Мы вообще очень активно занимаемся проблемой трансплантации. Например, готовимся к родственной пересадке больным диабетом почки вместе с частью поджелудочной железы. Планируем продолжить программу трансплантации сердца. Ранее я провел 25 пересадок сердца, сейчас надеюсь возобновить эту работу.
- Что мешает активному развитию трансплантации в стране?
- Общество в целом к этому не готово. Вот посмотрите: маленький ключик, он называется "ключ жизни". Очень часто у водителя в США на брелке висит такой ключ. Это знак того, что он согласен в случае аварии на изъятие органов. А у нас даже коллеги-медики не всегда хотят нам помогать. Есть и чисто юридические сложности. В России принят закон о трансплантации, но в нем много недоработок. Например, там есть требование, чтобы при родственной пересадке доноры обязательно были кровными родственниками. А если речь идет, например, о любящих муже и жене? Есть и другие юридические нелепицы, мешающие нам. Но все равно мы будем продолжать эту работу.
Мне особенно дорога одна наша задумка: как-то отметить родственников, которые дали свой орган для пересадки. Пусть речь идет о спасении близких им людей - ребенка, брата, сестры - и отчасти такая жертва естественна. Все равно я считаю это подвигом. Мы учредили специальный знак и в июне планируем провести праздник: будем чествовать своих героев-доноров. Хочется, чтобы человек получил знак нашей благодарности за то, что он помог медикам и спасенным пациентам сделать трудную работу. Это некий символ нашего союза, сотрудничества, без которого врач иногда бессилен помочь нуждающемуся в пересадке.