ГЕОРГИЙ ГАРАНЯН: ДОГНАЛИ АМЕРИКУ ПО КАЧЕСТВУ ДЖАЗА

Главная Жизнь 01:01 04 Августа 2001 185

Мощный, теплый, богатый оттенками звук. Импозантная внешность, молодая осанка - глядя на Георгия Гараняна и слушая его темпераментную игру на саксофоне, чувствуешь, как не подходит к этому музыканту-виртуозу словцо "ветеран". И только энциклопедии "предат

Славуцкий Александр

Напечатать

- Георгий Арамович, для большинства музыкантов выбор профессии происходит еще в детстве, особенно если родители отдают своих чад в специальную школу. И в дальнейшем - по накатанной колее: училище, консерватория, Москонцерт, филармония и т.д. С вами было так же?
- Нет, у меня все иначе. Так сложилось: главное из того, что знаю и умею, досталось самостоятельным трудом: и английский язык, и компьютерная наука... А то, чему учили в аудиториях, к сожалению, слабо могу применить. По образованию я инженер, окончил Московский станкоинструментальный институт. Правда, после защиты диплома ни одного дня по специальности не работал, сразу же пошел в Москонцерт. Для того времени это была обычная ситуация. Дело в том, что в 50-е годы музыкантам, учившимся в консерваториях или музыкальных училищах, играть джаз было категорически запрещено. И поэтому первое послевоенное поколение нашего джаза составили в основном инженеры, ученые, врачи... Проблемы начались несколько позже, когда мы стали поступать в различные профессиональные оркестры, где требовались дипломы о музыкальном образовании. Выручали характеристики и поручительства различных видных людей, поскольку какой-то авторитет в музыкальном мире к тому времени у меня и мне подобных уже был. Довольно забавная история произошла в 1982 году, когда мне присуждали первое мое артистическое звание. Документы, в том числе об образовании, пришли в президиум Верховного Совета РСФСР, где начали недоумевать: зачем инженеру звание заслуженного артиста? Хотя музыкальное образование у меня тоже есть, причем довольно своеобразное: я сдал за один день экстерном все экзамены за дирижерские курсы при консерватории.
- Говорят, что на саксофоне вы научились играть на спор...
- Не то что на спор, а скорее, от нечего делать. Я был старостой в институтском оркестре, играл на фортепиано, и мне дали отремонтировать саксофон. Я принес его домой, посмотрел: игрушка занятная, красивая. С этого все и началось. Попробовал играть. Вроде бы получилось, и я даже имел некоторый успех у снисходительной публики. Но это сослужило мне плохую службу, укрепив в заблуждении, будто я - уже мастер. И только через два года, когда я поступил в оркестр Лундстрема, понял, что играть совершенно не умею. Я по собственной воле отказался от всех своих сольных партий, взял те, что поскромнее, и занимался с утра до ночи.
-Вы один из самых удачливых джазменов, это общепризнано. Как же удавалось всегда и играть приличную музыку и ладить с начальством от культуры, которое джаз у нас традиционно не уважало?
- Приходилось идти на какие-то маневры.Но надо сказать, это не было очень часто. Что же до непосредственных устроителей концертов, или редакторов фирмы грамзаписей, или тем более кинорежиссеров (например, Михаила Козакова, пригласившего меня в качестве композитора на фильм "Покровские ворота"), то они требовали одного - хорошей музыки. И я старался их не подводить.
- Вы до сих пор выступаете в очень разных составах: и с огромным биг-бэндом, и соло, и в трио, квартетах. Откуда такая неуемность?
- Я придерживаюсь простого принципа, что играть надо уметь в самых разных ситуациях, в любом окружении и делать это как можно чаще. Конечно, не с любым партнером, но с теми музыкантами, которых знаю и ценю. Сейчас впервые создалась ситуация, когда я не только живу джазом (в смысле удовлетворения душевной потребности), но зарабатываю им. Считаю, что это большое счастье. Далеко не всякий музыкант в Америке может себе такое позволить. Вот и ношусь по концертам, как мальчишка. Впрочем, половина моих выступлений всегда бесплатные.
- А сколько всего у вас было биг-бэндов?
- Три. Один полубиг-бэнд (поскольку имел биг-бэндовый репертуар, но не вполне биг-бэндовый состав) - ансамбль "Мелодия". Тех копеек, которые мы получали на фирме грамзаписи "Мелодия", конечно, не хватало. Но всегда была возможность приработка. Например, мы были тесно связны со Львом Лещенко и постоянно с ним выступали. Ребята зарабатывали приличные деньги на гастролях, а у меня было много свободного времени, чтобы писать музыку.
Затем был "Московский биг-бэнд Георгия Гараняна", в котором удалось собрать весь цвет джазовой Москвы. Оркестр был создан на деньги предпринимателя Сергея Черкасова. Но как только начались неудачи у спонсора, естественно, это тут же отразилось и на нас. Биг-бэнд, правда, частично сохранился - сейчас это оркестр пограничников, - но не совсем в том виде, в каком он был. Теперь у меня краснодарский оркестр. Идея исходила от местной администрации, и я подумал: почему бы не попробовать? Сейчас это уже оркестр очень высокого уровня. Вскоре нам во второй раз предстоит гастрольная поездка на Тайвань. Когда мы там были впервые, то публика после каждого концерта устраивала настоящую овацию. Затем поедем на джазовый фестиваль в Израиле. Биг-бэнд очень и очень высоко оценивается за рубежом.
- Как вы относитесь к использованию в музыке электроники?
- С "электричеством" я работаю очень давно. Мое первое выступление с применением компьютера состоялось еще в конце мая 1986 года, в Доме культуры Института стали и сплавов. Хотя и задолго до появления персональных ЭВМ я общался с различными самодельщиками, и у меня всегда были какие-то совершенно невероятные ревербераторы и прочие диковинные в ту пору устройства. Очень памятен мне один случай. В 1973 году оркестр Геннадия Рождественского в Горьком впервые исполнял Первую симфонию Шнитке, и Геннадий Николаевич пригласил участвовать в премьере ансамбль "Мелодия". По замыслу композитора, симфонический оркестр играл вступление, затем наступала очередь джазового коллектива, который звучал все громче и громче и на какое-то время даже "вытеснял" симфонический оркестр, который ближе к концу, правда, брал реванш... А я в то время как раз начинал экспериментировать с электроникой и играл на модернизированном саксофоне. И когда Геннадий Николаевич послушал, что я делаю на своем электронном "чудовище", он без долгих размышлений предложил играть соло вместо ансамбля и "бороться" с симфоническим оркестром в одиночку. Об удаче эксперимента свидетельствовала и бутылка хорошего коньяка, которую дирижер поставил мне в поезде на обратном пути.
- Концертный сезон 2000-2001 года подошел к концу. Что вам больше всего в нем запомнилось?
- Одно из самых ярких для меня событий - январский концерт нашего биг-бэнда в Большом зале Консерватории, посвященный памяти Глена Миллера, - помнится, "Труд" благосклонно писал об этом вечере. Мы исполнили двенадцать произведений Миллера, а также кое-что еще. Например, мне было очень интересно посмотреть, как публика примет совсем не джазовую мою "Фантазию", посвященную "Битлз", которых очень люблю. Не скрою, было лестно узнать, что цена за билеты с рук доходила тогда до нескольких сотен рублей... А последний концерт моего абонемента в Большом зале Консерватории превратился, по сути, в своеобразный джазово-литературный вечер. В нем приняли участие актер Александр Филиппенко, известный израильский (в прошлом наш) пианист Михаил Пташка и другие.
- Биг-бэнд Георгия Гараняна хвалили за настоящее "американское звучание". Это лестно?
- Американское звучание - это просто культура игры. Биг-бэнд собрать как будто бы несложно - высококлассных музыкантов в России хватает. Но очень трудно научить их всех той точности и согласованности игры (при сохранении чувства свободы музицирования), которая отличает лучшие американские и иные оркестры. В работе со всеми моими коллективами я к этому стремился. И за теперешних своих партнеров краснеть не приходится.

Напечатать

Жизнь 00:15 / 07 Ноября 2025 21852

«С чувством гордости вышли 7 ноября советские люди на улицы Кенигсберга»

80 лет назад на нынешней площади Победы состоялся первый советский парад

Владислав Ржевский, Калининград

Труд

По площади чеканят шаг летчики, участвовавшие в Восточно-Прусской операции. Фото из открытых источников

«Поверженная прусская столица — Кенигсберг — 7 ноября 1945 года впервые за всю свою семивековую историю увидела великий Октябрьский праздник советского народа» — так 80 лет назад написала...