Впервые он увидел ее в доме Майковых, порог которого переступил когда-то в качестве домашнего учителя, наставника будущего поэта Аполлона Майкова и будущего критика Валериана Майкова. Юная москвичка, ненадолго явившаяся в Петербург, беллетриста очаровала. Ей еще не было пятнадцати, Гончарову же перевалило за тридцать, и он с высоты своего возраста пожелал Лизоньке Толстой в ее альбоме "святой и безмятежной будущности". И подписался: де Лень.
Именно так: де Лень, хотя "Обломова" еще и в помине не было. Не было даже "Обыкновенной истории" - лишь через два года прозвучат в гостиной у Майковых в исполнении автора первые главы. А еще через десять лет, когда достоянием публики станет не только "Обыкновенная история", но и "Сон Обломова", он снова встретит ее в доме Майковых.
Теперь это была женщина в расцвете лет - Иван Александрович Гончаров не мог оторвать от нее взора. Но, может, это был просто взор эстета, тонкого и холодного ценителя красоты? Не случайно он водит ее в оперу, посылает ей книги и журналы, просвещает ее в вопросах живописи, а их отношения сравнивает с отношениями Пигмалиона и Галатеи, целомудренно умалчивая при этом, во что такие отношения вылились.
Как знак высшего доверия, она, покраснев от смущения, вручает ему дневник, давние свои записи, дабы он, профессиональный литератор, дал им строгую и объективную оценку. А может, ему вздумается что-то подчеркнуть или что-то исправить? - вот карандаш, пусть под рукой у него будет, дабы г-н де Лень не утруждал себя поисками оного.
Маэстро карандашом не воспользовался. Во-первых, страницы были исписаны столь убористо, что для каких бы то ни было пометок не оставалось места, а во-вторых, ему, будущему цензору (разговоры о назначении Гончарова на эту должность уже велись), быть таковым по отношению "верных, безыскусственных выражений... сердца" не хотелось.
"Тоска, мечты, слезы - все это симптомы известной болезни", - такой ставит он диагноз, прочитав дневник, и добавляет, что знает об этом сердечном недуге не понаслышке, а по собственному опыту... И тут же, спохватившись, уточняет, что нет, не знает, а помнит - именно помнит! То есть все это не сейчас с ним происходит - нет у него в данный момент никакого сердечного недуга! - а имело место в далеком прошлом. Ныне он из этого возраста, слава Богу, вышел...
"Он опять поглядел в зеркало. "Этаких не любят!" - сказал он".
"Он" в данном случае - это Илья Ильич Обломов, но ведь и Иван Александрович Гончаров говорит о себе то же самое. "Когда... я взглянул в зеркало на себя, я мог только закрыть глаза от ужаса". Это, правда, из письма не к Елизавете Васильевне, к другому человеку, - Елизавете Васильевне он про зеркало не пишет. Выдерживает с нею вежливый, светский, почти отеческий тон, но раз после подписи и даты прорвалось вдруг отчаянно-растерянное: "Вот еще Вы не уехали, а какая корреспонденция началась, какие длинные письма: зачем это, скажите, ради Бога..."
Она еще не уехала, она еще в Петербурге, а он уже не в силах "заглушить в себе... потребность высказываться" и пишет ей почти ежедневно. А то и по два раза на дню. И по три... Можно вообразить, что началось, когда она покинула столицу!
Воображать не надо - в отличие от Гончарова, который сжег перед смертью все ее письма, она не спалила его посланий; через двадцать лет после смерти автора они явились на свет.
То была сенсация. То был еще один гончаровский роман, причем роман в самом прямом смысле слова.
"Вы едва успели миновать Тверь, - пишет он ей вдогонку, - а у меня в голове, неправда - в душе, созрел уже план прилагаемой при этом главы романа. Вы еще не огляделись в Москве, а план уже был набросан на бумагу, теперь переписывается и завтра посылается к Вам, - не того романа, который должен быть готов через полтора года во имя Ваше, а того, который начался в душе героя и Бог весть когда кончится".
Итак, один роман пишется "во имя" ее ("Обломов"), другой - для нее, с французским названием, которое переводится на русский как "За и против". Герой его, некий якобы друг Ивана Александровича, постоянно говорит о своей любви, причем говорит так искренне и так горячо, что автор "в сомнении, посылать ли эту исповедь... безобразную, как рана".
Посылает... "Вас это может позабавить, заставить не раз улыбнуться, а местами Вы не без участия увидите, как мучительно герой допытывается узнать героиню до самой маленькой веснушки на лице, до крошечного пятнышка на совести".
Романист тут - лицо как бы постороннее, посредник, но ему все же интересно: неужели она способна совсем уж равнодушно взирать из своего московского далека "на эту борьбу, из которой ему выйти поможет только или забвение им героини, или ее горячее участие"?
Горячего участия с ее стороны нет, но и забыть ее он не в силах - бедный, бедный "друг"! "Ему предстоит одинокая и печальная старость", - предрекает Гончаров, заглядывая, разумеется, в собственное будущее.
Пророчество сбылось: закат писателя был одинок и печален. Полуослепший, он почти не выходил из дому... Но до этого еще далеко - впереди окончание "Обломова", впереди "Обрыв", да и надежда пока что не совсем потеряна - а иначе разве стал бы он со своей гордостью и своим самолюбием строчить ей такие письма!
"Кинуться Вам в ноги и в умилении поцеловать одну из них, а буде можно, то и обе - Вы не велите, находите это унижением, а я вижу тут только понижение". И еще каламбурит, войдя во вкус, - обыгрывает ее фамилию: "Я, - пишет, - отолстел совсем".
Письмо получилось длинным - как, впрочем, читаем в "Обломове", "все любовные письма: любовники страх как болтливы". К тому же он самокритично находит его глупым, но "где ж, - сокрушается, - взять ума? Ведь Вас уж нет". И добавляет - опять после подписи, как это бывает, когда человек, умолкнув, невольно испускает вздох: "При Вас у меня были какие-то крылья, которые отпали теперь".
Лучше б уж, вырывается у него, она не приезжала в Петербург. "А если приехали, то не уезжали бы никогда".
Ей кажется, он противоречит себе. Да и вообще трудно узнать в авторе этих сумбурных посланий создателя фундаментальных и стройных, исполненных внутренней логики книг. Но сам он, похоже, не замечает этого. "Человеку, пораженному любовью, не до того, чтоб ученым оком следить, как вкрадывается в душу впечатление, как оковывает будто сном чувства, как сначала слепнут глаза... как ум необыкновенно тупеет или необыкновенно изощряется, как воля отдается в волю другого, как клонится голова, дрожат колени, являются слезы, горячка..."
Эти строки он напишет два года спустя в Мариенбаде, на большого формата разделенных надвое листах (слева - текст "Обломова", справа - вставки), сейчас же ему не до аналитических выкладок. Он весь кипит, он буквально засыпает ее письмами.
Елизавета Васильевна отвечает сдержанно или вовсе не отвечает, и тогда он упрекает ее в лени. Он! Г-н де Лень!
А может, ей просто не до него? Может, появился некто, заставивший ее забыть прежних друзей?
Что ж, он готов к такому повороту: "Если б ты полюбила теперь другого и он был бы способнее сделать тебя счастливой, я бы... молча проглотил свое горе и уступил ему место".
Ольга, естественно, в изумлении от этих слов Обломова. Ольга не в силах поверить, что такое возможно, но "другой" появляется, и она видит: возможно. "Он втайне поклонялся чистоте женщины, - пишет Гончаров, - признавал ее власть и права и приносил ей жертвы".
Все это не фантазия писателя, а запечатленная в книге реальность. Ибо сначала, до Ольги, "другой" появился у Елизаветы Васильевны. То был ее двоюродный брат Мусин-Пушкин.
"Мой чудесный друг, моя милая, умная, добрая, обворожительная... Лиза!!! Вдруг сорвалось с языка. Я с ужасом оглядываюсь, нет ли кого кругом, и почтительно прибавляю: прощайте, Елизавета Васильевна. Бог да благословит Вас счастьем, какого Вы заслуживаете. Я в умилении сердца благодарю Вас за Вашу дружбу, которая греет меня, старика". И в знак мира посылает счастливому сопернику портрет той, на кого продолжает тайно молиться.
Но это еще не все. Поскольку вступающие в брак - родственники, требуется разрешение Синода на венчание, и Гончаров, столичный чиновник, разрешение такое добывает.
В конце января играется свадьба...
Спустя много лет его любовь к Елизавете Толстой со всеми ее драматическими перипетиями оживет в романе "Обрыв".
"Вдохновляясь вашей лучшей красотой, вашей неодолимой силой - женской любовью - я слабой рукой писал женщину, с надеждой, что вы узнаете в ней хоть бледное отражение - не одних ваших взглядов, улыбок, красоты форм, грации, но и вашей души, ума, сердца - всей прелести ваших лучших сил!"
Таковы последние страницы последнего романа Ивана Александровича Гончарова, который оттого, может, и остался вечным холостяком, что "втайне поклонялся чистоте женщины, признавал ее власть и права и приносил ей жертвы"?

«Поверженная прусская столица — Кенигсберг — 7 ноября 1945 года впервые за всю свою семивековую историю увидела великий Октябрьский праздник советского народа» — так 80 лет назад написала...

Вооружённые силы Украины (ВСУ) попытались деблокировать город Купянск в Харьковской области. Об этом сообщает Telegram-канал «Иди и смотри». По данным военных корреспондентов, российские войска ведут в Купянске встречные бои, отражая...

Угол Большой Зелениной улицы и Малого проспекта Петроградской стороны, где в августе прошлого года обрушилась часть дома, обретает контуры аномального треугольника. В отличие от Бермудского, наш треугольник вполне рукотворный....

В официальных документах об этом осталось мало свидетельств, хотя для Питера и государства это событие имело судьбоносные последствия. «Вода в тот день достигла 380 см выше ординара, что совсем немного уступает...

В ходе специальной военной операции группировки войск «Север», «Юг» и «Запад» Вооружённых сил России за минувшие сутки уничтожили более 600 украинских боевиков. Об этом сообщила на своей странице в социальной...

Задачей группы спецназа главного управления разведки (ГУР) министерства обороны Украины в Красноармейске (украинское название Покровск) в Донецкой Народной Республике была эвакуация каких-то важных украинских военных или офицеров НАТО. Такое...

«Если на клетке слона прочтешь надпись «буйвол», не верь глазам своим», — настоятельно советовал когда-то Козьма Прутков. А на этой неделе СМИ облетело очередное бодрое сообщение Росстата...

Махинации в государственном казенном учреждении «Жилищное агентство» привели к аресту его директора Андрея Соколова. Октябрьский районный суд отправил фигуранта в СИЗО до 21 декабря. Его и муниципального...

В ходе специальной военной операции группировки войск «Центр», «Восток» и «Днепр» Вооружённых сил России за минувшие сутки уничтожили более 750 украинских военнослужащих. Об этом сообщила на своей странице...

От такого медведя мало шансов убежать Российские археологи описали новый вид вымершего гигантского медведя, обитавшего на планете примерно 5 млн лет назад. Как сообщил директор Палеонтологического института РАН Алексей Лопатин,...

Отгуляли ноябрьские. Поздравлений от друзей и знакомых я толком так и не услышала. В лучшем случае на мой вопрос о том, что празднуем, отвечали кратко: «Не разжигай!» Выходной день —...

Похититель дверных ручек Когда-то в Риме был снят фильм «Похитители велосипедов». А в Калининграде можно было бы снять кино про похитителя дверных ручек. Региональный Фонд капитального ремонта устанавливает в городе...

Суд Каменска-Уральского Свердловской области оштрафовал на три тысячи рублей местного жителя Сергея Глухих, который был признан виновным в поиске экстремистских материалов. Об этом сообщает ТАСС со ссылкой на объёдиненную пресс-службу судов...

«Нет, мало того что летом я из-за дронов три раза ночевала в аэропорту, а в сентябре почти месяц без интернета на даче сидела. Так теперь еще и должна доказывать, что я не дрон!» Приятельница...

Научное слово года: ИИ Лингвисты столичного Института русского языка имени Пушкина подвели итоги опроса «Слова года в науке — 2025». В голосовании участвовали больше тысячи преподавателей технических вузов и лабораторий...

Сумма ущерба по уголовному делу в отношении бывшего первого заместителя министра строительства Донецкой Народной Республики Юлии Мерваезовой и других фигурантов, обвиняемых в хищении денег у Министерства обороны РФ, превысил девять миллиардов...