.jpg)
.jpg)
11 апреля 2014 года на сцене московского «Крокус Сити Холла» состоится Большой Фестиваль песни и поэзии. Во-первых, после долгой зимы хорошая песня – как солнце, как витамины иссушенной заботами душе. А во-вторых, какие поводы! В нынешнем году Булату Окуджаве исполняется 90, Юрию Визбору, Новелле Матвеевой, Владимиру Дашкевичу, Аде Якушевой, Евгению Клячкину – 80, Сергею Никитину – 70... Накануне события корреспондент «Труда» поговорила с организатором фестиваля Олегом Митяевым.
Началось все с идеи развесить зимой – а у нас она долгая, сами знаете, – афиши по городу – «Крепитесь, люди, скоро лето!» Мы развесили. Может, не так густо, как хотелось бы, но те, кому нужно, увидели. А в названии фестиваля убрали слова «скоро лето», чтобы призыв стал многозначным. У каждого в жизни хватает испытаний, которые нужно выдержать, а рассчитывать зачастую приходится только на себя. Ну и еще на песню, на стихи, поддерживающие душу в порядке.
– А почему вы собираетесь в «Крокусе»? Не слишком ли пафосный зал для авторской песни?
– Мы там проводили вечер памяти Юрия Визбора. К нам очень тепло, с пониманием отнеслись, и мы решили продолжить сотрудничество.
– И шоу-бизнесу ничто человеческое бывает не чуждо?
– Просто есть люди (к сожалению, их меньше, чем хотелось бы), которые стараются делать не только деньги, но и еще что-нибудь интересное и нужное людям. Увы, если большей части населения страны интересно то, что попроще и погрубее, чем Визбор, Окуджава, Высоцкий, то, разумеется, деньги будут вкладываться в интересы большинства.
– А меньшинству куда деваться?
– Да особо некуда. Но люди эти ничего не могут с собой поделать, они не станут снижать планку и все равно продолжат искать смысл в текстах. Так же как ищут его и в жизни. Они так устроены. Они пытаются вырваться из круга стандартного и обыденного, вслушиваются в нечто тонкое, подлинное, талантливое. Их мало в масштабах страны. Мы стремительно теряем аудиторию, способную воспринимать высокую поэзию, песни с умными и добрыми словами. Ничего удивительного: это не культивируется, нигде не звучит – ни на телевидении, ни по радио. Когда-то поэты собирали стадионы, было неприлично не знать стихи Ахмадулиной или Пастернака. А сейчас останови на улице человека моложе 30, так не каждый сходу ответит, кто это такие. В «Доме-2» никогда не появится книжная полка, и никакой молодой человек не возьмет оттуда томик стихов, чтобы прочитать что-то заветное своей девушке. Это не нужно ни ему, ни девушке, ни зрителям!
– Просто те, кому это нужно, не смотрят «Дом-2»...
– А деньги зарабатываются именно на таком контенте. Круг замкнут: не нужно зрителю – следовательно, не приносит денег, а если не приносит денег, то отсутствует в эфире. Между прочим, некоторые апологеты нашего жанра отказались принимать участие в фестивале...
– Вы шутите?
– Ничуть. Посчитали, что это слишком большая площадка, и надо собираться в маленьких залах. Но мы как раз и хотели собрать большой зал, чтобы пришли и те, кто мало или вообще ничего об авторской песне не слышал, кто стихов не читает. Их само место может притянуть, любопытство: а что это такое тут затеяли? Да, они не все смогут понять, оценить, но надо дать им возможность хотя бы узнать получше, что это такое. Булат Шалвович с большим вниманием всегда относился к людям, которым не повезло родиться в большом городе, в интеллигентной семье, но стремящимся развиваться, совершенствоваться. Надеюсь, что фестиваль станет традиционным и апологеты поймут, что это хорошо и согласятся в дальнейшем принимать в нем участие.
– У фестиваля будет и своя награда – «Дежурный по апрелю». Кто станет первым лауреатом?
– Интригу раскрывать не буду, скажу только, что вручено будет три знака. «Дежурные» рядом с нами – наши мэтры, которые, к сожалению, так быстро и неотвратимо уходят.
– Авторская песня – это исключительно наш, отечественный феномен?
– Нет конечно. Во Франции, в Италии, Германии есть такой вид искусства: не сильно насыщенный аккомпанемент, оставляющий простор для серьезных текстов. Просто у нас он обрел специфические черты. Авторская песня долго существовала как протестная. Я уже не говорю о многочисленных социально-фантастических вплетениях, абсолютно в духе Булгакова, в песнях, которые понятны только человеку, жившему в СССР: прошедшему пионерские и комсомольские организации, лагеря – не только пионерские, строившему БАМ и Абакан – Тайшет, поднимавшему целину. Эти песни – отражение нашей жизни.
– Иногда говорят, что авторская песня – это не столько музыка и стихи, сколько отношение к жизни. Была оттепельная эйфория 60-х, злое отчаяние 90-х. А сейчас?
– Наверное, есть какая-то общая окраска жанра в любые времена, но все-таки авторская песня, как и поэзия, – это кустарное производство. У каждого автора – свое отношение к жизни, каждый взбирается на свою вершину, потому и нет жестких рамок у авторской песни, потому она так многолика.
– Было время, когда вы подчеркивали, что бардом себя не считаете. А как сейчас с самоопределением?
– У меня нет внутренней потребности определить, кто я. Когда меня спрашивают, как я себя позиционирую, у меня пропадает желание отвечать, потому что само слово это мне неинтересно.
– Почему?
– Все наши позиции уже определены в заповедях Господних. Они распространяются на любую позицию, которую может озвучить человек. Нужно только иметь мужество им следовать.
– Вы как-то признались, что даже в партию добряков отказались бы вступить, если бы она создавалась. Дорожите независимостью?
– Знаете, какую книжку я вчера купил в магазине? «Бесов» Достоевского. Может быть, это самый четкий и ясный ответ на ваш вопрос. Любая организация, с какими бы высокими целями она ни создавалась, рано или поздно начинает перерождаться, и тебе придется идти против своих убеждений.
– Вас порой пытаются спровоцировать на какие-то острые высказывания – социальные или политические. Вы всегда дипломатично уходите. Из мудрости или из осторожности?
– Когда ты своими глазами что-то видишь, ты можешь выносить суждение. А когда информация приходит из вторых рук, да еще идеологически заточена, я не могу быть уверенным в правильности собственных выводов. Мне нравятся уверенные в себе люди, но сам я к таким не отношусь. Увы.
