ПРО ОСЛИКА ПРЖЕВАЛЬСКОГО

Главная Жизнь 01:01 11 Июля 2006 136

Марина Неелова вместе с театром "Современник" побывала на гастролях в Красноярске. А еще выкроила время и встретилась со зрителями. Она рассказывала о себе, своей жизни, коллегах - и это было то печально, то светло, то невероятно смешно. "Такого вы никогд

Рак Любовь

Напечатать

- Часто вспоминаю, как я первый раз попала в театр, - мне было лет пять. Я родилась в Ленинграде, жила в Ленинграде, и мама привела меня в Кировский театр, теперь Мариинский. Шел балет "Щелкунчик". Я вошла в зал, села в бархатное кресло, и передо мной открылась потрясающая картина, в которую я абсолютно верила. Только дети и самые преданные зрители так безгранично верят в происходящее в театре. На сцене падал снег, на заднике был нарисован прекрасный замок, горели окна. И никто бы ни за что не смог меня разубедить, что это не настоящий замок и не настоящий снег.
Балерины на тонких ножках в пуантах, в легких пачках выбегали на сцену. Весь зал смотрел на них с восторгом, сверху сыпались цветы. С балконов, отовсюду летели эти цветы, ими была засыпана вся сцена. "Боже, - думала я, - какая прекрасная жизнь! Вся в цветах!" Тогда я решила, что буду балериной. С утра до вечера что-то представляла перед зеркалом: красиво махала руками, одевала такие ботиночки без ранта, они были вместо пуантов.
Прошло много лет. Мы с театром поехали на гастроли в Америку. За 40 дней сыграли 40 спектаклей. Для репертуарного театра это очень трудно, а мы привезли всего два названия - "Три сестры" и "Крутой маршрут". 28 раз мы сыграли "Три сестры". 28 раз я, Маша, была покинута Гафтом, который изображал Вершинина, 28 раз умирала от любви. А публика - чисто американская, никаких наших эмигрантов. И на первых же фразах она вдруг начинает смеяться. Там, где российский зритель даже не улыбнулся бы, - они гомерически хохочут. Мы в недоумении: артисты - все в слезах давно, а американцы умирают от смеха. Потом нам объяснили: раз в программке написано "комедия", значит, надо смеяться. Вот зал и старается. Но постепенно наступила тишина, затем слышим - кто-то всхлипывает. А когда спектакль закончился - повисла страшная и очень длинная пауза. Мы опять ничего понять не можем. Пауза - потому что они потрясены? Или это так ужасно, что они даже хлопать не хотят? И вдруг зал встал и на нас обрушился гром аплодисментов. И сверху, отовсюду посыпались цветы. Мы стояли с огромными охапками, а цветы все летели и летели. А я думала: "Боже мой, наконец-то я - балерина!"
* * *
- Как-то мы с мамой шли по Васильевскому острову, мне было лет 9. В киоске продавали фотографии разных артистов. Тогда была такая мода - покупать артистов, а еще - меняться ими. Я этой страсти никогда в жизни подвержена не была, а тут вдруг ткнула пальцем и попросила: "Мама, купи". И ладно бы я выбрала артиста потрясающей красоты - Тихонова, Стриженова, Ларионова, Самойлова... Но я почему-то захотела купить Василия Меркурьева. Когда мама отворачивалась, я на него смотрела, прижимала к сердцу. До сих пор эта фотография у меня жива.
Пролетели годы. Я собралась поступать в театральный институт. Причем была в себе совершенно уверена, у меня был большой репертуар. Когда мама приводила меня на работу, оставляла там с кем-то, то, возвращаясь, она всегда заставала одну и ту же картину. Вокруг - небольшая толпа, а я читаю стихи. Мама с ужасом спрашивала: "И давно она так?" - "Да часа полтора уже", - отвечали ей. Ну действительно - репертуар был большим. И потом, я так любила театр, что совершенно искренне полагала - а кто, если не я?
И вдруг в институте я обнаружила, что вокруг ходят красивые девочки. Высокие, стройные - с фигурами, глазами, волосами. А я рядом - такого общипанного, задрипанного вида. Я была худа, как штатив у микрофона. И никаких выдающихся мест у меня практически не было. Мне всегда говорили: "Ну хватит стоять на руках, встань на ноги". Ноги - как руки. Я заходила в лифт, но он этого не чувствовал и никуда не ехал. Приходилось подпрыгивать - лифт догадывался: "О, кто-то вошел", - и начинал двигаться. Позже, когда познакомилась с Константином Райкиным, мы друг другу часто плакались в жилетку. Он показывал мне письма от добрых зрителей, они писали: "Вам не только на сцене - на улице показываться не стоит". Костя смотрел на меня и утешал: "Эти ноги, они у тебя так извиваются-извиваются... Не знаю, мне нравится". Я тоже говорила ему, что он прекрасен.
Но во время поступления такого товарища у меня не было. Совершенно неожиданно для себя я узнала, что на очередной тур надо прийти в купальном костюме. Пришла, ноги буквально заплела, чтобы они сошлись хотя бы. Вызывают по 10 человек. Мы стоим, а эти иезуиты внимательнейшим образом на нас смотрят: кто-то очки снимает, кто-то одевает. Рядом со мной - фигуристая красавица с глазами и ресницами. Как какое-то пособие: какими артисты быть должны, а какими не должны.
Я стою - униженная и оскорбленная, даже не как лошадь, как ослик Пржевальского. И понимаю - комиссию надо брать чем-то невероятным, несусветным. Нам дают задание - изобразить, будто мы моем окна. Все моют маленькие окна - практически форточки. А у меня было та-акое окно - этой сцены не хватит, видимо, какая-то американская витрина. И я бегала из конца в конец и вытирала ее всем телом. Поскольку я перед комиссией все время мельтешила, они смотрели только на меня, туда-сюда головами крутили. Короче, этот тур я проскочила. И к какому педагогу, вы думаете, я поступила? К Василию Васильевичу Меркурьеву! Для меня он всегда оставался самым красивым человеком и самым блистательным актером.
* * *
На втором курсе меня пригласили сниматься в фильме "Старая, старая сказка". Я пришла, не зная, что такое съемочная площадка, какие законы работают в кино. Это разные профессии, другой способ существования: киноартисты почти никогда не могут играть в театре. Надежда Кошеверова, которая снимала этот фильм, порепетировала со мной и сказала помощнику режиссера: "Девочка неплохая, но зелененькая. Надо бы ее снять поживее". Мне объяснили, что я должна показать все, на что способна. И я кривлялась так, что мало не показалось никому. Надежда Николаевна пробы всех актрис показала Олегу Далю, спросила, кого бы он хотел видеть своей партнершей. Олег Иванович посмотрел, ткнул пальцем в мое фото и бросил: "Кто угодно, только не эта". Видимо, мои гримасы выглядели ужасно. Но Надежда Кошеверова почему-то не послушалась и утвердила меня.
А Олег Даль тогда был - звезда, артист номер один. От него сходили с ума девочки, девушки, женщины и дамы. Когда он входил в гримерную, там срывали двери. И мне все стали говорить: "Ты только не влюбись в Олега Даля. В него все влюбляются". И так часто мне это говорили, что я заранее его невзлюбила. И вот - первый съемочный день, заходит Олег Даль. И от него действительно невозможно оторвать взгляд! Ярко-синие глаза, темная вьющаяся копна волос, ноги, которые росли вообще непонятно откуда.
Он потрясающе пел, замечательно двигался, был удивительным рассказчиком. А главное - редким партнером. Он не обращал внимания, что я какая-то второкурсница. Знаменитый Олег Даль был ко мне так внимателен, так мне помогал, так подсказывал, объяснял, что рядом с ним не нужно было ничего играть. Твой организм отвечал, откликался сам по себе. Позже в театре "Современник" мы вместе играли спектакль "Вечно живые". Потом он ушел из нашего театра, а потом ушел и из жизни... Но у меня в гримерной всегда стояла его фотография. И его фильмы совершенно не устарели, и мы снова не можем на него насмотреться. И никто его так и не заменил.
* * *
На мою беду для дипломного спектакля выбрали водевиль. А я совершенно не пою. На меня одели настоящее платье с кринолином - и от страха я так носилась, летала, что упала со сцены в зал. Я валялась там, причем валялась некрасиво - кринолин накрыл меня с головой. И думала: "Ну что может быть хуже, чем свалиться во время госэкзамена по главному предмету - актерскому мастерству? Да ничего! Значит, самое страшное уже позади". Я соскочила, залезла обратно на сцену и доиграла спектакль. И получила "четыре" - единственная со всего курса. Потому что выпускники театрального института должны получать "пятерки". Я вышла в мир, но ни в один театр меня не пригласили. Я попала в студию киноактера при "Ленфильме", а студия эта считалась бермудским треугольником. Актеры там - талантливые, замечательные, разные - пропадали.
Время от времени я снималась в кино - в "Монологе", "С тобой и без тебя", где в совершенстве овладела техникой доения коровы. И все-таки всегда мечтала о театре. Мой друг Саша Линьков долго рекламировал меня в "Моссовете" - и в конце концов мне дали там дебют, а потом взяли в театр. На мое счастье, как раз в это время туда пришел Анатолий Эфрос, чтобы поставить спектакль "Турбаза". А в театре было принято сначала долго читать пьесу по ролям и только потом - учить текст, вставать на ноги и начинать как-то разминаться. Эфроса это не очень устраивало и он предложил: "Давайте возьмем какую-нибудь сцену и сразу сыграем". Ростислав Плятт отказался, сказал, что так не может, не привык, стесняется. За ним отказались Ия Саввина, Маргарита Терехова - в общем, все до одного.
Я в это время где-то на заднем ряду находилась практически в обмороке. Думала: "Если меня сейчас вызовут, я не имею права отказаться - второй раз предлагать не будут. Но и согласиться после всех отказов немыслимо. Представляю, как меня "полюбят" артисты". Я спряталась за кресло и тряслась как школьница: "Только бы не вызвали, только бы не вызвали!" Эфрос говорит: "Где-то тут была молодая актриса, забыл ее фамилию..." И мой так называемый друг Саша Линьков рьяно начинает подсказывать: "Это Неелова, это Неелова".
Для меня освободили площадку, партнером назначили того же Сашу. По пьесе молодой человек должен был хлопнуть по плечу девушку, а она - обернуться и сказать: "Ты чего?" Саша толкнул меня по плечу так, что я отлетела метра на три. В ответ я развернулась и хорошо ему врезала. Причем мысленно посетовала: "Что-то мало я ему дала". За это блеяние "Неелова, Неелова", за все! И началась настоящая драка. Саша выскочил из аудитории, побежал от меня вниз по лестнице, я - за ним. Эфрос, как мне потом рассказали, как-то задумчиво произнес: "Надо бы их разнять, а то она его убьет". Мы катались и лупили друг друга - нас еле растащили. Но на роль меня утвердили!
* * *
В "Современник" я попала, когда в декрет ушла очередная Валентина из пьесы "Валентин и Валентина". Тогда все партнерши Константина Райкина, одна за другой, уходили в декрет. Но Костя был ни в чем не виноват. Меня попробовали и приняли, и здесь я осталась на всю жизнь.
Приезжайте, приходите к нам в театр, скажите, что вы из Красноярска - я проведу.

Напечатать

Жизнь 14:30 / 06 Июня 2025 12283

Минобороны России рассказало об ответе на атаки военных аэродромов

При этом применялись высокоточное оружие большой дальности всех видов базирования, а также дроны-«камикадзе»

Фото: пресс-служба Министерства обороны РФ, globallookpress.com

В ответ на террористические акты правящего на Украине политического режима Вооруженные силы России нанесли массированный удар по украинским военным объектам. Об этом сообщила в социальной сети «ВКонтакте» пресс-служба Министерства...