Внедряла его в нашей школе учительница английского языка. Сказала, что нужно нарисовать валентинки и подарить тому, кто нравится. Милая незатейливая игра. Только позже выяснилось, в чем тут засада. Под видом романтики нам впаривали (наверняка на гранты какого-нибудь фонда-иноагента) западные ценности. А там в основе всего, как мы уже попозже поняли, лежит любовь к денежным знакам.
Осознание пришло, и химия случилась. Кто-то полюбил деньги страстно, но без взаимности, кому-то удалось выстроить с ними ровные и долгие отношения, кто-то до сих пор мечтает о своем первом миллионе. А иным грезятся уже девятизначные цифры.
«Поздравьте меня, — написала в соцсетях одна бывшая жена одного успешного бизнесмена. — Сегодня я выиграла в суде у бывшего мужа свой первый миллиард. И битва продолжается». И аудитория аплодировала в комментах стоя. И никто не спросил о 20 прожитых вместе годах и двух совместно нажитых детях. О чем тут говорить? Ведь каждому ясно, что с миллиардом жить лучше и веселее, чем с постылым мужем. А дети уже выросли.
Вот она, новая, хрустящая романтика! Кстати, многие из моего поколения 40-летних считают, что жаргонное название денег «лавэ» — не что иное, как нарочито неправильно прочитанное английское слово love. Привет нашей англичанке!
Бедные консервативные родители оплакивали свои сгоревшие на сберкнижках рубли, горюя, что так и не смогли скопить нам «свадебную тысячу». Нам же досталось на своей шкуре познать, что такое потребительские кредиты и ипотека. Социологи постоянно проводят опросы населения, и каждый раз выясняется, что у среднестатистической российской семьи есть незакрытый кредит. Или два. Или три. Представляете жизнь под дамокловым мечом, когда вздрагиваешь от каждого телефонного звонка: вдруг из банка?
Мы жонглируем кредитками, пробуем новые инвестиционные продукты. То вдруг слегка богатеем, то вновь остаемся на мели. И время от времени обнаруживаем себя у двери с надписью «Деньги срочно» — и становимся жертвой коллекторов из так называемых микрофинансовых организаций, бандитствующих на российских просторах.
Спустя годы, учась на собственных ошибках, мы наконец научились читать мелкий шрифт под кредитными договорами, сравнивать банковские проценты и даже инвестировать в ценные бумаги. И в итоге полюбили деньги еще сильнее.
А 14 февраля давно уже перестало ассоциироваться в нашем сознании с любовью романтической. Это день утраченных иллюзий о волшебном мире «как у них». Мы мечтали о свободе, а получили платную медицину и платное образование. Хотя и свобода пришла: каждый волен сам изыскивать средства, чтобы лечиться или учиться. А мне теперь почему-то кажется, что началось все именно с валентинок.
И, видимо, не только мне, но и многим моим ровесникам. И даже государству, которое вдруг вспомнило про святых князя Петра и его жену Февронию и учредило новый, альтернативный праздник — День семьи, любви и верности. В отличие от западного, отмечаемого в снежно-слякотные феврали, наш праздник приходит в июле, когда все вокруг цветет и пахнет.
Впрочем, надо ли меряться, чьи святые лучше? Любовь — вне календаря и государственной политики. И кто-то прямо сейчас влюблен и счастлив, а другие льют слезы по любви ушедшей. Третьи даже готовы разменять свой последний миллиард, только чтобы в их жизнь вошел тот самый, единственный и неповторимый человек — даже если потом придется отсуживать у него половину или хотя бы треть...
Последние 25 лет сделали всех нас довольно меркантильными людьми, мы чаще говорим о капитализации, чем о чувствах. И все же в глубине души (у кого она еще есть) мы остаемся романтиками. Вот и брачные договоры у нас пока в массовом порядке не приживаются. Мы по-прежнему готовы открыть любимому человеку и сердце, и даже четыре заветные цифры от банковской карты.
