ЭДУАРД УСПЕНСКИЙ: ЕСЛИ СТАНУ МИЛЛИОНЕРОМ, БУДУ ДЕЛАТЬ МУЛЬТФИЛЬМЫ

Главная Жизнь 01:01 15 Октября 2002 160

Недавно в издательстве "ЭКСМО-Пресс" в серии "Антология сатиры и юмора России ХХ века" вышла новая книжка Эдуарда Успенского, а канал ТВС возобновил программу "В нашу гавань заходили корабли". Это стало поводом для нашей встречи.

Ульченко Евгения

Напечатать

- Эдуард Николаевич, вы довольны тем, как издана в -"ЭКСМО" ваша книга?
- Да, и я очень благодарен редактору и составителю тома замечательному писателю Юрию Кушаку. В книгу вошли не только повести и сказки для детей, но и стихи, и проза для взрослых.
- А как вообще, по вашему мнению, издаются сейчас у нас детские книжки?
- Если сравнить с тем, что было раньше, прекрасно издаются. Да чего там - убожество было жуткое, вот и все! А сегодня - одна лучше другой. И сравнительно недорого. А знаете почему? Правительство не успело помешать, руки у него не дошли. Уверен, что если бы оно меньше совало руки в производство ботинок и одежды, там тоже наступил бы полный рай.
- А дефолт, а цены на бумагу?
- Все равно книгопроизводство держится на высоком уровне. Другое дело, что сейчас вообще трудное время для публикаций. Даже если книга выйдет тиражом 100 тысяч, она может потеряться: дети о ней не узнают и не прочтут. У американцев, к примеру, совсем иной подход к этому, нежели у российских издателей. Они не берут книгу, они берут писателя - и рекламируют, рекламируют, рекламируют. А издавать одну книжку - кидать деньги на ветер. Если посадить одно семечко, оно, скорее всего, погибнет, а если сто семян - будет урожай. Дальновидный издатель должен выращивать писателей, как семечки.
- Лично у вас есть проблемы с изданием книг?
- Да нет, мои книжки пользуются устойчивым коммерческим успехом. Если и есть проблемы, то в том, что все просят нового дядю Федора или еще одного крокодила Гену. На другие книги спрос поменьше. Хотя все, что я написал, выходит то в одном, то в другом издательстве - страна-то огромная. Сейчас моя жизнь вовсе оживилась, потому что мной заинтересовались китайцы. Правда, издают они пока мои сказки тиражом не более 10 тысяч. Но я надеюсь понравиться китайской малышне. Представляете, какие тогда будут тиражи? Сотня миллионов - это серьезно.
- Как вы считаете, Эдуард Николаевич, что принесло вам известность?
- Скандалы, конечно. (Смеется.) Так и напечатайте!
- А если серьезно?
- Ну, наверное, мультфильмы. Я много лет был вынужден писать в стол. Наконец помог Борис Заходер. А вообще... вспоминать не хочется. Барто не давала рекомендации в Союз писателей, говорила, что я опасный человек и могу подвести ее своими непредсказуемыми поступками...
- И все-таки вы удачливый. В 27 лет, не имея ни одной детской книжки, стали знаменитым детским писателем.
- Тогда по радио, в программе "Доброе утро", каждую неделю читали мои стихи. За год я стал дико популярным. Ведь как было: печатаешься в "Мурзилке", "Пионере" - все проваливается в тартарары. А стоит опубликоваться во взрослом издании или выступить по радио - вся страна знает.
А вообще всю жизнь приходилось пробиваться. Сначала душила цензура, КГБ с помощью Госкомиздата решал, кого издавать , а кого нет. И прежде всего за границей. Ослушался - и ты уже диссидент, а Чебурашка - враг народа. Да и сегодня все не просто. Вот издаю теперь детский журнал, Войновича пригласил. У него один рассказ начинается примерно так: "Первая лошадь, на которую мне пришлось сесть, называлась Ворошилов". "Ах, ах, - заявили нам, - это детям будет непонятно". Спрашивается, дети - дураки, что ли? А если и не понятно, то все равно ведь весело.
- Кажется, вам весело всегда, даже тогда, когда вы злитесь. Вашей энергии могут позавидовать молодые. Как вы считаете, жизнь меняет человека? Вы лично сильно изменились?
- Если бы в 27 лет вместе с известностью я получил свободу, то давно командовал бы империей детской литературы. А так я продержался в инфантильном состоянии практически до 60 лет. Мне кажется, что я очень многое в жизни потерял из-за дурацкой советской системы. А теперь уж нет былого азарта. Раньше, например, я мог сесть в машину и помчаться за полторы тысячи километров сводить счеты с каким-нибудь чиновником.
- Вы простили тех, кто долгое время вставлял вам палки в колеса?
- Так, дайте подумать... Нет, никого не простил, всех негодяев помню поименно. Другое дело, что раньше бы я их растерзал, а теперь этого делать не стану. Не могу сказать, что прошлое не дает мне покоя. Как ни странно, но некоторые из негодяев сегодня мне порой даже помогают. И потом в жизни все-таки везло на хороших и порядочных людей, которых все равно больше. На первом месте Заходер, актриса Кира Смирнова. Блистательным человеком был Валентин Берестов. Зиновий Гердт - прошел войну, испытал боль и страдания, но всегда был элегантен, остер, безжалостен и добр - класс!
- Чего вы не выносите в людях и что больше всего в них цените?
- Не терплю рабской психологии, свойственной многим у нас в России. Все восточные люди - чеченцы, армяне, грузины - держатся кланами, пробиваются, работают, выталкивают наших, наши молчат. Надеюсь, когда-нибудь горячая восточная кровь перемешается с российской. Еще Достоевский говорил, что Россия должна впитать в себя все разумное. Пусть впитывает кавказскую энергичность, сибирское спокойствие...
- Ваше постоянное стремление восстановить попранную справедливость просто удивительно. Ни дня без суда. Летом газеты снова писали о процессе по вашему иску против какой-то фотокомпании, назвавшей себя "Дядя Федор". У вас не возникает желания оставить борьбу и заняться исключительно творчеством?
- Конечно, изводить ворюг поодиночке - не писательское дело, но в данной ситуации для меня это игра. Прилетают ребята из Самары - владельцы фотофирмы, привозят с собой юристов, нанимают лучших экспертов. На одни билеты эти несчастные, беспардонно изобразившие на своем логотипе моего Шарика с фоторужьем, уже потратили несколько тысяч долларов. Разве это не смешно? Нет, я пока своего не добьюсь - не успокоюсь.
- "Дядя Федор" был написан в пионерском лагере, где вы работали библиотекарем и по вечерам, развлекая младший отряд, читали стихи и сочиняли на ходу забавные истории. Ностальгии по пионерии и комсомолу не испытываете?
- Во всех пионерских и комсомольских союзах была фальшь. Вот эпизод из моей институтской жизни. Пришел к нам человек из райкома комсомола и говорит: "Есть решение - все, как один, едем на целину". Я его при всем честном собрании прошу уточнить: "Все, как один, или добровольно?". Он отвечает: "Конечно, добровольно, но все, как один". Я - ему: "Так не бывает. У меня этой доброй воли нет". Короче, остался я в Москве один, и меня тотчас отправили на какую-то стройку таскать рамы, а потом в колхоз, причем в жуткое время дождей. Но все же я не сильно горевал. Ей-Богу, меня с юных лет всегда раздражали стадность, всяческая несправедливость и бюрократический идиотизм.
А вот силу коллектива я уважаю. Не кодлу, не банду, а именно коллектив, который занят полезным делом. Досадно, что сегодняшняя жизнь разрушает это доброе начало.
- В свое время вам не раз приходилось отказываться от государственных наград. Пять лет назад накануне вашего шестидесятилетия вы даже публично заявили об отказе от ордена. Скоро у вас очередной юбилей - снова откажетесь?
- Откажусь обязательно. Ведь кого всегда награждали этими прелестями? Людей типа Софронова, Грибачева. Я не хотел и не хочу становиться в ряды героев соцтруда.
- А от международной премии имени Г.-Х. Андерсена, аналога Нобелевской премии в детской литературе, вы бы не отказались?
- Этой высшей в мире награды за вклад в детскую литературу не удостоен пока ни один российский писатель. Чтобы ее получить, меня должна выдвинуть Российская секция международного Андерсеновского комитета. Но она этого не сделает. Ведь на премию Андерсена всегда выдвигалась та самая совковая мафиозная элита, которая всегда мне дико завидовала. Поэтому Андерсеновская премия мне по-прежнему не грозит.
- Были у вас предложения уехать из страны?
- В последнее время хвастать нечем, интерес к нашей литературе на Западе упал. А несколько лет назад мне даже квартиру подыскивали в Бостоне - дешевую, живи-поживай. Тем более за границей у меня издаются книжки. Но как попадаю туда, месяц поживу, чувствую - не могу, не могу... Мы уже полностью изуродованы нашей жизнью, привыкли находиться в постоянном сражении. Я на Западе чувствую себя как глубоководная рыба, вытащенная из воды. У нас жизнь кипит, количество информации огромное, телефон звонит не умолкая. А там... Приезжаю к старинному другу в Финляндию - телефон как мертвый. Спрашиваю: у тебя что, телефон отключили? Нет, говорит, просто мой номер знают только два человека, один из них - директор издательства. И все! Понимаете?
- Недавно на ТВС вновь появилась программа "В нашу гавань заходили корабли". Как вы, человек, посвятивший себя в первую очередь все-таки литературе, оцениваете влияние телевидения?
- Телевидение - это смерть. Особенно для ребенка. Правда, если телеэфир получать, как лекарство, малыми и правильными дозами, оно может влиять благотворно. Вот, например, наша программа, где даже блатные песни взывают к лучшим чувствам - жалости, состраданию...
- На одной из последних программ "Гавани" вы устроили книжный телеаукцион, деньги от которого пошли в детский дом для ребят из Чечни. Как вы относитесь к современным спонсорам и меценатам, знакомы ли с кем-то из них лично?
- К сожалению, пока не довелось. Есть одна итальянская фирма, которая дает деньги на мою воскресную телевизионную программу "Советы профессора Чайникова". Возможно, после аукциона спонсоры мной наконец заинтересуются.
- А вы сами, Эдуард Николаевич, капиталистом стать не хотите?
- Еще бы, со страшной силой. Не просто капиталистом, а миллиардером. Самолет хочу купить и в Переделкино летать... Да нет, хочу жить нормально и зарабатывать деньги. Если сравнивать меня с Березовским, то я - нищий, если с моими друзьями-инженерами - капиталист. Я думаю, что дотянул до среднего класса: квартира, две машины и все как полагается.
- Над чем вы сейчас работаете?
- Пишу книжку про инопланетянина, готовлюсь к судебному процессу, совершенствую свои телепроекты... Если повезет и когда-нибудь все же стану миллионером, то буду делать мультфильмы.

Напечатать

Жизнь 00:04 / 19 Апреля 2024 21964

Итак, она звалась «копейкой»…

В этот день в 1970 году с конвейера сошел первый ВАЗ-2101

Артем Скворцов

Труд

19 апреля 1970 года со сборочного конвейера Волжского автозавода сошел первый автомобиль ВАЗ-2101, прозванный в нашей стране «копейкой». Советскому человеку эта машина, прототипом которой являлся итальянский «Фиат-124»,...