ИСПОВЕДЬ ГОРЯЧЕГО СЕРДЦА

Главная Жизнь 01:01 23 Сентября 2003 216

У спектакля Сергея Арцибашева, наверное, будет больше оппонентов, чем защитников. И это закономерно, потому что последний роман Достоевского представляет собой космос, который почти невозможно заключить в "зеркало сцены".

Старосельская Наталья

Напечатать

У тех же, кто наполняет сегодня зрительный зал, или давно сложились свои отношения с этим произведением, или не сложились по причине незнания. Но и те, и другие рискуют остаться неудовлетворенными. Во-первых, им будет недоставать романного дыхания, а сцепление эпизодов может показаться во многом необоснованным, если не случайным. Во-вторых, вряд ли они смогут оценить страстное биение мысли писателя над "проклятыми вопросами бытия" и понять, чем же велико это произведение.
Автор пьесы драматург Владимир Малягин пошел по пути, давно указанному Виктором Розовым, создавшим некогда пьесу "Мальчики". Но Розов строго ограничил себя, выбрав для инсценировки заключительную часть "Братьев Карамазовых", пожертвовав при этом многочисленными нитями, ведущими в другие сюжетные переплетения. Малягин же, избрав в главные герои Дмитрия Карамазова и историю его жизни, не захотел жертвовать линиями других персонажей. Он попытался объять необъятное, и это не удалось, несмотря на придуманное им жанровое определение "симфония страстей".
Не раз уже приходилось убеждаться в том, что классика на удивление мстительна. Иногда в целях экономии сценического времени пропускается какой-нибудь абзац из монолога персонажа, и это тут же отзывается во внутренних сплетениях его мысли. Так, в исповеди Ивана (Игорь Костолевский) перед Алешей (Сергей Щедрин) пропущены слова о дорогих могилах и Европе - и хрестоматийные "клейкие зеленые листочки" выглядят не более чем яркой заплаткой на месте разорванного текста.
Вместо космоса Достоевского в инсценировке возник хаос Малягина. Но вот парадокс: казалось бы, все pro и contra очевидны, но почему-то о спектакле Сергея Арцибашева хочется думать и спорить. Этот спектакль отнюдь не прост так как связан с историей поколения его создателя, режиссера Арцибашева. Да, Игорь Костолевский и Михаил Филиппов значительно старше своих персонажей Ивана и Дмитрия Карамазовых, но это обосновано внутренним строем постановки. Постаревшие "русские мальчики", так и не решившие "проклятых вопросов", вынуждены вращаться в их круге пожизненно - в адовом круге, в котором ничего не исчезает, а остается незаживающей раной.
Они успели поседеть, стать солидными мужами, но в душах так и не изжито все то, что формировало их характеры. Для них прошлое так и не стало прошлым, хотя острота боли давно прошла, но сама боль саднит, не отпускает. А вот брат Алеша по-романному молод, и в этом тоже сказывается жесткость режиссерского решения. Ведь судьба этого брата оставалась гадательной и для самого создателя "Братьев Карамазовых", поскольку его путь "в мир" должен был пройти через борьбу идеалов гибельной красоты и гибельного ума.
Художник Александр Орлов создал для спектакля емкую смысловую сценографию: все действие происходит внутри монастырских стен. Здесь в самом начале спектакля три брата под проливным дождем будут дружно укладывать крестом деревянные мостки и выкрикивать строки шиллеровского "Гимна к радости". Тревожная музыка Альфреда Шнитке, словно знак беды, подчеркнет пантомиму Дмитрия на авансцене, где он, нанося удар, с ужасом рассматривает свою руку в пятнах крови и бежит, бежит... И почти сразу возникнет Мокрое - с "полячишками", приехавшими забирать Грушеньку (Дарья Повереннова), с цыганами, с разгулом Дмитрия.
Сергей Арцибашев выстроил сцену в Мокром с той широтой, о которой Дмитрий Карамазов говорил: "Широк человек, я бы сузил..." Роскошный наряд самой яркой звезды цыганского театра Екатерины Жемчужной, ее зажигательная "Величальная" сами по себе превосходны, но эмоционально они уводят от основной мысли спектакля.
Всем, кто знаком с историей театра, памятно описание мхатовского спектакля "Братья Карамазовы", где Качалов, играющий Ивана Карамазова, держал в невероятном напряжении зал более 20 минут, ведя разговор с Чертом. В спектакле Сергея Арцибашева Черт (Даниил Спиваковский) присутствует едва ли не во всех сценах, их разговор с Иваном фактически разбросан по всему спектаклю. Вот Иван и Алеша сидят за простым деревянным столом друг напротив друга и спокойным полушепотом излагают Легенду о Великом инквизиторе, а в полукруглых отверстиях монастырских стен появляются черные фигуры с зажженными свечами. По простоте решения и глубине исполнения эта сцена представляется одной из лучших в чересчур шумном спектакле. Зрительская сосредоточенность на тексте, включенность в происходящее, кажется, достигает высшей точки не в тот момент, когда Иван выходит в зал со своими страшными рассказами о страданиях ни в чем не повинных детей, а именно в тот момент, когда Иван тихо-тихо рассказывает Алеше о вечной борьбе веры и безверия.
Но по-настоящему захватывает история Мити Карамазова, "исповедь горячего сердца", которая разделена у Достоевского на три части: в стихах, в анекдотах и "вверх пятами". Михаил Филиппов - артист чрезвычайно тонкий, умеющий из резких, насыщенных тонов соткать характер редкой эмоциональной насыщенности и интеллектуального напряжения. Здесь же, в образе Мити Карамазова, он сознательно отказывается от игры интеллекта и ведет роль сильно, горячо. И потому так остро переживается унижение этого человека, когда, раздетый до белья, он заворачивается в пестрое одеяло и, кажется, "Гимн к радости" замолкает в его душе навсегда.
В финале спектакля мы видим Митю в центре сцены. Вокруг него постепенно собираются все персонажи, звучит песня "Не для меня придет весна...", и этот финал Сергей Арцибашев стремится сделать всепримиряющим. Но не получается, Достоевский бунтует...Вновь и вновь прокручивая в памяти сцены из "Карамазовых", думаешь об актерских работах. Об Игоре Костолевском, для которого роль Ивана стала несомненным событием. О Светлане Немоляевой (Хохлакова), Александре Лазареве (Федор Павлович) - признанных мастерах, роли которых становятся бенефисными вставками в театральное повествование.
"Карамазовых" нельзя воспринять однозначно. К этому спектаклю постоянно хочется возвращаться, думать, ибо в нем отразился дух поколения 70-х годов. А это уже немало.

Напечатать

Жизнь 00:15 / 07 Ноября 2025 15011

«С чувством гордости вышли 7 ноября советские люди на улицы Кенигсберга»

80 лет назад на нынешней площади Победы состоялся первый советский парад

Владислав Ржевский, Калининград

Труд

По площади чеканят шаг летчики, участвовавшие в Восточно-Прусской операции. Фото из открытых источников

«Поверженная прусская столица — Кенигсберг — 7 ноября 1945 года впервые за всю свою семивековую историю увидела великий Октябрьский праздник советского народа» — так 80 лет назад написала...