Морозов замолчал. Я представил состояние врача, который узнает, что можно было избежать множества тяжелейших осложнений у больных, что он, хирург, не только исцелял, но и в чем-то невольно вредил человеку, распростертому на операционном столе. Можно только догадываться, что творилось в его душе. Мысленно, по словам врача, он вновь и вновь возвращался в клинику 1-го медицинского. Оперировал в тот день Юрий Геннадиевич Аляев (сейчас он заведует кафедрой в этом же институте). Удаляя большую опухоль почки, Аляев все делал не так, как предписывали наши официальные руководства. Это было поразительно. Но в ходе операции стало ясно: новый метод имеет неоспоримые преимущества. С тех пор прошло 22 года. Однако и сегодня прогрессивное новшество используется лишь в единичных российских больницах. Абсолютное же большинство наших урологических клиник отстали в этом плане уже на полвека. Вот в чем трагедия. Как и прежде, многие тяжелейшие осложнения во время операции и после нее обусловлены неправильной техникой хирургического вмешательства.
Мы беседуем с доктором медицинских наук Морозовым в его маленьком кабинетике заведующего отделением урологии 6-й клинической больницы федерального управления "Медбиоэкстрем" Минздрава РФ, расположенной на северо-западе столицы. Еще до встречи с этим человеком я был немало наслышан о нем. "В урологии, - рассказывал мне один из прежних руководителей Минздрава, - нет более сложной операции, требующей наивысшей квалификации, чем удаление пораженного раком мочевого пузыря и изготовление этого органа из части тонкого кишечника. Морозов блестяще справляется с этой труднейшей задачей. Хирургов-онкоурологов такого класса в стране - человек семь-восемь. Операция длится от 6 до 8 часов. Одновременно удаляется и предстательная железа, а ряд других органов подвергается серьезной реконструкции. Словом, это высший пилотаж. Люди, страдавшие тяжким недугом, возвращаются к нормальной жизни. Многие из них считают дату проведения операции своим вторым днем рождения". Таких сверхсложных операций на счету у Алексея Владимировича - около 50. И еще тысячи других, тоже отнюдь не простых. Так что спасенных им жизней - немало.
У Морозова, как у многих талантливых людей, есть и горячие сторонники, и жесткие оппоненты. Один из моих собеседников, явно не симпатизирующий хирургу, ехидно предложил: "А вы вот поинтересуйтесь, почему за 12 лет в его отделении сменилось четыре состава врачей. Не просто так, наверное, уходили от него коллеги...". Поинтересовался. И выяснились любопытные вещи. В этом отделении не приживались те врачи, которые равнодушны к чужому горю, привыкли работать "адекватно зарплате", то есть не выкладываться "на полную катушку" за мизерные деньги. В конце концов от проведения сверхсложной операции врач всегда вправе отказаться, ссылаясь на слишком большой риск. А между собой хирурги, которые раньше работали в отделении, говорили открытым текстом: "Зачем нам этот "геморрой", если те же деньги мы можем получить за простейшее обрезание?".
Можно по-разному относиться к такой позиции, но правда состоит в том, что наша система здравоохранения и обязательного медицинского страхования действительно не нацелена на оказание максимально адекватной помощи тяжело больным. Вот, например, создание нового мочевого пузыря после удаления пораженного раком. За рубежом это стоит 150-200 тысяч долларов. А у нас за такую же работу, требующую не только высокого мастерства, но и колоссальных затрат энергии, платят гроши. В январе отделению урологии 6-й больницы было перечислено за подобную операцию всего 19 600 рублей (в 200-300 раз меньше по сравнению с расценками в США). И это на все отделение - на врачей, медсестер и санитарок...
Но для Морозова главное все же не деньги (хотя и он жестко критикует нынешнюю систему). "Больному, - говорит он, - в любом случае должна быть проведена операция в соответствии с существующим мировым стандартом". Такая работа требует постоянного напряжения сил, выносливости. И он заставляет себя бегать по вечерам, чтобы быть "в форме", суметь выстоять семь часов у операционного стола. Подобные нагрузки для его прежних коллег по отделению урологии были неприемлемы. И они уходили. К счастью, сегодня в этом отделении собралась наконец команда единомышленников.
Морозов не терпит интриг, фальши, лжи. Человек вдумчивый, искренний, глубоко порядочный, он не отступает от своих принципов, в серьезных вопросах отстаивает свое мнение до конца. А в быту непритязателен, является, как говорят, "минималистом". Начисто лишен чувства собственной значимости, наоборот, настроен к себе избыточно критически.
- В чем принципиальные различия хирургических вмешательств у нас и за рубежом? - продолжает мой собеседник. - Главное в том, каким образом, каким путем хирург добирается до опухоли или пораженного органа. На языке врачей это называется "доступом". От "доступа" во многом зависит не только качество исполнения операции, но и вероятность осложнений, степень риска и вообще безопасность хирургического вмешательства.
Расскажу, не вдаваясь в медицинские детали, как в большинстве наших клиник проводится, например, операция на почке, пораженной раком. Больного кладут набок, и хирурги начинают проникновение в районе поясницы под ХII или ХI ребром. При этом заболевании подобный метод недопустим, от него давно уже отказались за рубежом.
- Почему?
- Да потому, что при такой технологии оператор выходит к нижнему сегменту почки, тогда как нужно было бы сразу оказаться с противоположной стороны пораженного органа - там, где находятся сосуды. При доступе к опухоли через поясницу хирург, продираясь к сосудам, многократно, если можно так выразиться, "лапает" почку. Это вызывает массированный выброс опухолевых клеток в кровеносную систему. Происходит распространение раковых клеток по всему организму. То есть возникают метастазы. Думаю, не надо пояснять, к чему это ведет. Таков результат неправильной хирургии. Нередко в ходе операции бывают и другие тяжелые, порой смертельно опасные осложнения. Могут быть повреждены находящиеся по соседству печень, селезенка, кишечник.
Словом, непомерно высокую цену приходится платить за применение устаревшей методики. Она была внедрена в 20-х годах. Но с тех пор мировая хирургия шагнула далеко вперед. За рубежом уже несколько десятилетий используется иной метод. Оперируемый лежит не на боку, как у нас, а на спине. Доступ к почке осуществляется не через поясницу, а через грудь и живот, что обеспечивает хирургам наилучшие условия для проведения операции. Среди неоспоримых преимуществ - прямой выход к пораженным органам, хороший визуальный обзор, предотвращение осложнений, о которых шла речь. Наконец, становятся технически выполнимыми те операции, от которых нынче отказываются многие наши врачи.
- Если так, то почему же большинство российских хирургов задержались в 50 - 60-х годах? Почему работают по худшему варианту, создавая реальные опасности для больных?
- Еще в 1949 году в зарубежных научных журналах появились подробные описания нового метода. Потребовалось время, чтобы новшество было апробировано, дошло до клиник. В последние 30(!) лет этот метод стал обязательным стандартом в больницах Европы и США. Но в нашей стране применение его было, по сути, под запретом. "Авторитеты" отечественной урологии новый метод расценивали как "избыточно сложный и неоправданно травматичный".
- И что же, все хирурги с готовностью согласились с этим мнением вопреки мировому опыту?
- В те годы не обнаруживалось желающих оспорить то, что изрекали "гуру". "Отступников" практически не было. На местах в соответствии с вассальными нравами того времени все, что спускалось "сверху", встречалось "с горячим одобрением и поддержкой". Так было во всех сферах жизни, так было и в урологическом мире. В результате ценное новшество оказалось дискредитированным - в директивном порядке! - на несколько десятилетий.
Все запреты отпали еще в начале 90-х годов, но большинство наших хирургов-урологов не владеют новым методом. Их этому не учили. Вот и оперируют по старинке.
Если мы хотим, чтобы наши граждане получали медицинскую помощь на уровне современных стандартов, нужно многое изменить и в системе подготовки врачей, и в организации здравоохранения. Мировые стандарты должны стать нормой не в отдельных ("парадных"), а во всех наших клиниках. Речь идет о жизни и здоровье людей - нет ничего важнее этого.
... Морозов оперирует уже 37 лет. После посещения Первого медицинского института в 1979 году он сразу же решил овладеть новой (для нас) хирургической технологией. Начал ходить в морг, оперировал на трупах. После этого долго добивался разрешения на операции по-новому. И получил его в 1984-м...
Устаревшая рискованная хирургия очень опасна. Сколько это будет продолжаться?
09:26
Сны мечты в Нью-Дели
