Еще отец Григорий объявил, что доверенное ему хозяйство выходит из-под опеки районного сельхозуправления. Иски в суд на строптивого попа последовали один за другим.
- Мы если что, вилы возьмем, - говорит тракторист Владимир Куликов, - но своего председателя отстоим.
Однако достаточно беглый взгляд на отце Григории задержать, чтобы понять: такой до вил не доведет. Скупой на жесты, в черном свитере и в тон брюках, отутюженных до немнущихся стрелок, он передвигается по забрызганному дождем бездорожью, как по асфальту. В неполных 33 года он совсем не похож на священника: худой, по-юношески энергичный, на рок-фестивали в Ярославль ездит, в Интернете чатится.
- Григорьсаныч, - встречают его на дороге девчонки-школьницы, - ключи дадите?
Он молча протягивает им ключи от храма. Вскоре деревню заливает колокольный звон вместе с переливами девичьего смеха. Это результат духовной вольницы, заведенной батюшкой. В седмицу после Пасхи и накануне Троицы, любой в деревне, кто захочет, может залезть на колокольню ХVII века и вволю назвониться. "А там, глядишь, и в храм завернут", - рассуждает его настоятель.
ЛИСТОВКА-ПРОПОВЕДЬ
"Да, наш отец - председатель непростой, - говорит бывший председатель колхоза Ольга Пилова, - у нас теперь телевидение, пресса и суды больше работают, чем он сам".
Особенно женщину возмущает пиар-акция, которую отец Григорий устроил накануне отчетно-выборного колхозного собрания. Он написал листовку-обращение к пастве. В ней он сообщал, что колхоз ждут процедура банкротства и выселение, если срочно не сменить его руководство. Тогда Пилова, бывший директор клуба, отнеслась к "почеркушке" как к неудачному номеру художественной самодеятельности. Сегодня она признает, что недооценила степень владения предвыборными технологиями святого отца.
- Это ж надо такое придумать? - возмущается Ольга Пилова. - На проповедях в церкви батюшка призывал не голосовать за главу районной администрации Анатолия Иваницкого.
Отец Григорий обвинения мирян во вмешательстве церкви в политическую жизнь выслушивает смиренно.
- Я со своей паствой могу говорить и с амвона, и у автолавки, и дома, везде, - парирует он, - Я, Григорий Александрович Королев, могу себе позволить не соглашаться с кем угодно, а с амвона - только молитвы. Ну, может, еще притчи, но ничего личного...
ПРИТЧА О ПОПЕ И РАБОТНИКЕ ЕГО - ГОСУДАРЕВОМ ЧИНОВНИКЕ
Когда отец Григорий принял колхоз, в его кассе было пусто. Остался только долг в 1 млн. 800 тысяч рублей и задолженности по зарплатам за 2004 год. Батюшка из церковной кассы взял 6 тысяч рублей, принес их в контору и потратил на выплату долгов по зарплатам, понизив размер заработка почти на треть.
- Это был удар как серпом по одному месту, - смеется тракторист Куликов и рукой режет воздух, показывая, как серп отсекает это самое место вместе с мечтами о сладкой жизни. - Ох, мы и... Мат коромыслом стоял. Выбрали, прости Господи, отца родного...
Королев в ответ на возмущения повел себя совсем непонятно для деревни. Он стал рассказывать, что в мирской жизни он в Москве работал фельдшером на подстанции "Скорой помощи". В 1991 году ее сотрудники забастовали, требуя повышения зарплаты. Своего они добились, но через три месяца задержки повторились, а еще через некоторое время подстанцию закрыли.
- Лучше получать небольшие деньги регулярно, чем большие никогда, - уже в храме на проповеди учит жить по средствам своих прихожан отец Григорий.
Чудны дела твои, Господи, но даже известная крутым нравом доярка, объявившая бойкот "этому хитрому попику", сменила тактику. Сначала она приводила в контору четверых малолетних детей и кричала: "Смотри, святой отец, у кого ты отнимаешь заработанный кусок хлеба!" Потом тихо вышла на работу, еще через неделю пришла в кассу и получила вместо ожидаемых 1,5 тысячи рублей 800 с лишним. Поверила попу. Он пообещал, что в следующем месяце зарплата вырастет за счет ожидаемой прибыли от продажи молока. Так и произошло, причем без всяких чудес свыше. Экономист колхоза, выпускник МЭСИ Максим Янов, с которым отец Григорий познакомился через православный сайт в Интернете и пригласил его помощником в храм, разработал краткосрочную программу развития хозяйства. Сразу же было решено отказаться от некачественных комбикормов, снижавших надои, купить дорогие витамины и закрыть дробилку, переводившую колхозное добро в "еду". От нее даже голодные коровы отворачивались. Результат "реформ" - надои увеличились вдвое-втрое, чуть подросла и зарплата.
Вместе с первыми доходами возросло и внимание к отцу-председателю. Из районного сельхозуправления весь май идут телефонограммы: составьте отчет, как прошла зимовка скота, как подготовились к посевной, на каком основании закрыли дробилку и на какие средства собираетесь покупать трактор? Председатель Королев упорно молчит, игнорируя послания.
- Это не их дело, - говорит он, - требовать отчета от кооператива. Они в нас не вкладывались, чтобы вести себя как хозяева. И я ни как председатель, ни как священник на работу их не нанимал.
От такого вольнодумства дух захватывает не только у колхозников. Даже районная администрация не решается вызвать "на ковер" строптивого управленца. Она избрала другую тактику.
- Вот смотрите, - показывает председатель Королев повестку из Арбитражного суда, - Пенсионный фонд искует, долги требует вернуть. Но знаете, что мне говорят в сельхозуправлении? "Не обращай внимания, вся страна не платит. Прорвемся, в беде не оставим". Я это "прорвемся" по соседним деревням знаю. Это значит, что нас ждет процедура банкротства - технику на списание, коров - под нож, а самое главное - землю и недвижимость в живописной местности с уникальным храмом постройки 1785 года - на аукцион. А проводить его будет все то же сельхозуправление вместе с администрацией. Но в эти игры я играть не собираюсь.
Королев поехал в Пенсионный фонд часть долгов погасил, часть отсрочил, а переговоры по выплате совсем "старых" задолженностей попросил перенести на другое время. Ему поверили.
ВОЗВРАЩЕНЦЫ
По Горинскому сегодня два слуха сегодня гуляют. Будто бы деревенские погорельцы приезжают "на разведку" по одному - они хотят вернуться домой. Второй, совсем глухой шепоток - отец Григорий хочет окончательно колхоз к рукам прибрать, превратив его в епархиальное подворье.
- Как язык такое говорить поворачивается? - возмущаются соседи погорельцев баба Вера и дед Алексей Комиссаровы. Они, напуганные деревенскими пожарами прошлого года, вместе с отцом Григорием дежурили по ночам, чтобы поймать поджигателей. То, что в дождливые август-октябрь кто-то специально жег деревянные дома, у стариков нет сомнения.
- Пожары были как под копирку, - рассказывает Алексей Комиссаров, - горели те постройки, что поближе к лесу, где никто не жил. Когда от двух окраинных домов остались лишь бурые головешки, мы с бабкой сон потеряли - наш дом стал первым к лесу. Хорошо отец Григорий милицию вызвал, потом и спецотряд из РОВД приехал.
Сегодня о блокпостах люди вспоминают с уважением и опаской. Пока были - деревня вздохнула спокойно. Снова даже пьяные появились. Как только милиционеры уехали в райцентр, случилось самое страшное. Ближе к зиме в центре села глубокой ночью заполыхал почти достроенный детский реабилитационный центр - школа-интернат для больных детей-сирот. Героиней той ночи стала пьяная доярка. Она "задержалась" на ночной дойке, где отмечала день рождения маленького сына. И случайно перепутала свет из своего окна с огнем на стройке. Когда обожглась, заорала так, что разбудила не только Горинское, но и соседние Пугино и Соснево. Пожар, в общем-то случайно, удалось остановить, детский центр сохранен, но люди поняли все как надо: в огне горели их потенциальные рабочие места, их надежда выкарабкаться из беспросветной нужды и нищеты, их мечта увидеть родное село снова двух-трехтысячным, каким оно было несколько веков.
Горинское друг за другом оставили пять семей. Первыми к дочери на Север уехали Комиссаровы. Они почти сторговались с покупателем из Москвы о продаже своего дома, но он, прознав про "коммерческие" поджоги, передумал. Теперь Комиссаровы считают, что им повезло.
- Я там начала хандрить, - говорит баба Вера, - и мы с дедом решили, что хоть гореть, так в своем четырехстенке.
Вернулись они еще до избрания отца Григория главой колхоза, но он считает стариков Комиссаровых своим добрым талисманом. За ними потянулись другие возвращенцы.
- Теперь мы знаем, как бороться с поджогами, - говорит председатель Королев, - опыт соседних сел показывает, что следы пожаров ведут к арендаторам обанкротившихся земель, арендаторам, которые обладают преимущественным правом выкупа земли.
На вопрос о том - зачем ему, священнику, заниматься колхозом и не ради того ли, чтобы епархия прибрала к рукам обширные земли, - он поначалу отвечать не хочет. "Все равно не поверите, - говорит отец Григорий, - какое подворье? Поехал я недавно в село Всехсвятское к своему товарищу иеромонаху Андрею, а он там службу сам с собой служит. С пасеки кормится, тем и живет. Ни души вокруг - народ разъехался по городам. А вы говорите, подворье... Тут бы просто приход и деревню сохранить. Не там ищете...
Председатель Королев достает из ящика стола сразу несколько писем: из МВД - с предложением встать на учет, из районной администрации - с требованием заполнить анкету, с тем, чтобы на него завести личное дело. Он письма принял к сведению, но сдаваться не собирается. Никому.
- Теоретически допускаете, что ваши спонсоры, вложившие в восстановление храма 2 миллиона рублей, попросят отступные в виде колхозной земли?
Он снова молчит, а потом переходит на притчи отца Григория. "Видите? - показывает на крест на самом высоком куполе храма. - Он покосился, а стоит. С 1785 года. Даже большевики ни разу не смогли храм не то что закрыть - службу запретить. Попробовали в начале 30-х, но народ встретил их вилами, лопатами и отстоял свою веру. Теперь моя очередь".