Невозможно представить себе главные фильмы Леонида Гайдая без музыки Александра Зацепина. Песни про медведей, трущихся о земную ось, и зайцев, косящих трын-траву, не менее популярны, чем крылатые фразы «Все уже украдено до нас» и «Часовню тоже я развалил?». Удивительно, но режиссер вначале сомневался, сможет ли композитор работать с эксцентрикой. Об этом рассказал сам Александр Сергеевич, которому мы дозвонились в Париж.
— Сомнения Гайдая понятны, ведь в таком редком жанре, как эксцентрическая комедия, у нас в СССР работали только он и Данелия. Что касается меня, то я видел работы Гайдая «Пес Барбос и необыкновенный кросс» и «Самогонщики» до того, как получил сценарий «Операции «Ы» ...» и представлял, что могло требоваться от композитора.
Наверное, эта картина стала для меня наиболее сложной и интересной, потребовавшей больше всего экспериментов. Сначала мне дали сокращенный, всего в несколько листов, сценарий, какой обычно предоставляют композитору. Но я попросил максимально полный режиссерский вариант. Это оказалась папка толщиной сантиметров восемь! Там были подробно расписаны все сцены и художник нарисовал рисунки ко всем эпизодам. Это мне сильно помогло. Ведь я представлял себе одну картинку, а режиссер видел ее по-другому.
Режиссер в кино — как капитан на корабле. Считается, что Гайдай был жестким режиссером, но на меня он никогда не давил. На первом фильме еще было какое-то недоумение с его стороны: почему сделано не так, как написано в сценарии? Например, в такой-то сцене он видит галоп, а я пишу для нее самбу. Он спрашивает: почему самба-то? А я думаю: почему галоп-то? Потом оказывалось, что прав я. И Леня стал уже мне доверять. В более поздних фильмах говорил: «Я в роке ничего не понимаю, сам реши, что нужно — главное, чтобы музыка была современная».
Однажды он все же забраковал песню к «Кавказской пленнице», она называлась «Первый день календаря». Но я ему благодарен за такое требовательное отношение к музыке — не сделай он этого, не появилась бы «Песенка о медведях».
Его фильмы требовали нестандартных способов создания музыкальных тем. В ход шли утиный манок, корабельный колокол, даже линейка, которую прижимали к столу и потом отпускали — она издавала специфический звук. Компьютеров тогда не было, приходилось изобретать разные эффекты. Ведь мы снимали эксцентрическую комедию, нельзя было в ней использовать обыкновенные звуки. Рояль и тот должен был играть по-особому: я прижимал рукой струны, получался очень интересный тембр.
Леня был очень пунктуален. Если что-то пообещал, обязательно сделает, и того же требовал от остальных. Например, мы снимали в Адлере. После съемочного дня сидим в ресторане. Где-то в час ночи он встает и говорит: «Вы можете сидеть здесь до утра, но автобус на съемочную площадку уходит от гостиницы в 7.00». И правда, автобус уходил точно в 7 утра. Это и меня дисциплинировало очень, я вставал рано и каждый день занимался за роялем часов по пять. Если все же не приносил ему то, что обещал, он строго (но никогда не повышая голос) спрашивал: «А почему ты не принес?» Я объяснял, что пока не получилось, а показывать половину сделанного не хочу... Но на следующий день после такого объяснения все обещанное надо было показать обязательно.
