CЫН ПОЛКА РАЗЖАЛОВАН В ПАСЫНКИ

Главная Жизнь 01:01 13 Июля 2001 148

Герой знаменитой повести Валентина Катаева, на которой училось патриотизму несколько поколений советских школьников, сидел в психушке, поднимал целину, а теперь влачит жалкое существование в Одессе.Он вспоминает войну как лучшие годы жизни и мечтает верну

Корец Марина

Напечатать

В ШЕРЕНГЕ небогатых, но вполне ухоженных домиков жилище Вани Солнцева скорей похоже на сарай. Усомнившись в полученном адресе, уточняю его у двух старушек, мирно беседующих на лавочке.
- Как же, как же! - оживляются они. - Туточки он и живет. А вы, никак, журналистка? Тогда напишите всю правду - бабник ваш Ваня и пьяница! Как пенсию получит, жахнет вина и давай на гармошке наяривать да песни распевать - и военные, и блатные. С нами заигрывает, хоть ховайся, но стоит молодой показаться, Ваня вокруг как петух! И это еще не все. Стенки в домах этих тонкие, и слышно, как он к жене пристает. Это ж какой бессовестный - парализованную соблазнять!
Высказав наболевшее, старушки испуганно просят:
- Только вы нас не выдавайте, а то Ваня обидится!
Стучу в непонятное строение (подобие окна упирается в чужую стену), и на порог выходит худенький, в белом ореоле волос и бороды, старичок. Голубые, нисколько не выцветшие глаза смотрят живо и пристально:
- Да, это я - Ваня Солнцев. Только по-настоящему меня зовут Исаак. Мои родители умерли в 33-м, мать от голода, отец, красный офицер, от руки бандита. Соседи подбросили в детский дом, а к руке привязали записку: "Исаак, еврей, не дайте умереть". Ваней меня в полку назвали, и это меня спасло, когда я фрицам попался. И фамилия у меня теперь другая - Раков-Солнцев. Солнцевым меня нянечка в детдоме назвала за веснушки, а Раковым я в августе 45-го стал, на Дальнем Востоке, когда самураев били. Тогда меня усыновила военврач Маланья Ракова. В том же году ее не стало.
Мы заходим в темную даже солнечным полднем комнату, и все вопросы, подготовленные заранее, кажутся незначительными на фоне ужасающей нищеты. В кровати, белее подушки, лежит неподвижная женщина - супруга Исаака Платоновича. Почти год после инсульта Клавдия Михайловна прикована к постели.
- Если б не муж, уже б померла, - бросает она на хозяина исполненный благодарности взгляд. - Он и готовит, и моет, и стирает. Воздух у нас здесь тяжелый, так ведь проветрить нельзя, окон нет.
Свою последнюю любовь и третью жену, Клаву с Молдаванки, Ваня Солнцев встретил восемь лет назад, в центральном городском парке. Увидел двух симпатичных подружек, подошел познакомиться и сразу "положил на нее глаз". Как женщина воспитанная, Клавдия не дала нахальному кавалеру свой адрес, но старый разведчик ее выследил и сам явился в гости. Вскоре вдова и любимый герой Катаева поженились. И так бы и жили в маленькой, но уютной квартирке Клавы, если бы не пали жертвой мошенников, предложивших обмен на центр.
- Что теперь плакаться? - усмехается Исаак Платонович. - По глупости в сарай угодили. Я в нынешней жизни мало чего понимаю. Как так получается, что во время войны люди счастливее были, чем сейчас? И в будущее верили, и уважение чувствовали, и знали, к кому за помощью обратиться. А я давеча свой пиджак с орденами-медалями надел, пошел просить, чтоб Клаву в больницу положили, так от меня как от мухи "отмахнулись". Не кладете в больницу, сказал, так помогите хоть с лекарствами. Сунули сорок гривен и - привет. А разве это деньги? На уколы и то не хватило.
- Исаак Платонович, - пытаюсь повернуть собеседника в более оптимистичное русло.- А каким образом вы очутились в Одессе? Вы ведь жили раньше в Москве.
- Я жил в московском детдоме, а в 41-м нас собрались эвакуировать на Урал. Мне не хотелось в тыл, а хотелось бить фашистов. И вместе с приятелем Вовкой мы сбежали. Мне тогда было 11, Вовке 13, мы кинули в мешочек картошки, хлеба, букварь и впрыгнули в товарняк на Белорусском вокзале. В лесу меня подобрали разведчики, а что было дальше, вы знаете, если книжку читали. Кстати, букварь тот мне служил чем-то вроде дневника - я свои впечатления между строчек записывал. И командир его отдал Катаеву, когда он приехал в наш полк.
- А как вы познакомились с Катаевым?
- Приехал в наш артеллирийский полк военный журналист. Его направили к командиру разведроты Валентину Егорову. А тот возьми и похвали меня - дескать, есть у нас пацан Ванюша, под видом пастушка в разведку ходит, недавно в камышах отыскал понтонный мост, по которому немцы переправлялись. После этого наши его сразу и взорвали.
Журналист оживился, попросил позвать меня, стал задавать вопросы. Потом мы вместе обедали и опять говорили. Помните, как в книге: Ваня ел вкусное крошево из картошки, лука, свиной тушенки, перца, чеснока и лаврового листа, а в большую жестяную кружку с чаем горстями кидал рафинад? О том, что Катаев книгу написал, я узнал уже после войны. А в шестидесятых меня разыскали красные следопыты и подарили "Сына полка" с автографом Катаева, а я передарил эту книжицу школьному музею.
- Книжка кончается тем, что вас определили в суворовское училище, а что было дальше?
- Так я ж оттуда сбежал. Не мог я маршировать по двору, когда друзья мои кровь проливали. Догнал свою батарею и воевал до конца войны: 12 ранений, контузия, четыре осколка в голове. Три извлекли хирурги, а четвертый так и живет во мне, иной раз так разгуляется... После войны я вернулся в Москву и устроился дворником.
- Неужели для знаменитого Вани не нашлось места получше?
- А кто знал, что я - Ваня Солнцев? Я был воспитан в скромности, своими подвигами не хвастался. Только один раз воспользовался славой, чтоб покорить сердце красавицы Зои. Да и то неудачно. Замуж-то она за меня вышла, а жить не стала. Какую женщину устроит зарплата дворника и каморка у Никитских ворот? Когда Зоя ушла, я с горя даже запил. А в 51-м году меня призвали в армию. Вы знаете, я очень обрадовался - наконец-то вернусь в родную стихию! Ведь на войне и в армии все понятно - этот свой, этот враг, это командир. Про фронт я никому не сказал и отправился на службу. В учебке все удивлялись моим способностям, приставали - откуда военные знания, привычка к оружию. Как-то под настроение я взял и признался, что я - тот самый Ваня Солнцев. Меня подняли на смех, стали издеваться. А я паренек горячий, устроил скандал, и случилось что-то дикое - меня упекли в психушку! Слава Богу, что все мои метрики были при мне, только зашиты в полу шинели. В больнице я предъявил их главврачу и сразу стал любимцем персонала. У меня даже автографы брали. Но из больницы все же не выпустили, тогда из психушек просто так не выпускали. Провели назначенный курс лечения. И на волю я вышел на себя непохожим - как расшатанная табуретка. Это я в смысле нервов.
- А чем вы занимались потом?
- Это долгая история. Поднимал целину, работал в забое, но настоящего счастья не было. Вот на войне я чувствовал себя героем, знал, что делаю большое дело, что не безродный сирота, раз меня ценят и любят. А потом мое сиротство меня догнало. Может, поэтому и в Одессу приехал, на родину Катаева. Он так отзывался о ней, жемчужиной называл... Зашел в военкомат, в ближайшую школу, рассказал о себе. Сенсация! Мне повязали галстук, подарили книгу "Сын полка", зачислили почетным пионером города, стали звать на все сборы. А в 90-м году обо мне вспомнили в Москве и пригласили на слет юных участников войны. Это был последний мой праздник в жизни - добрые слова, искренние глаза. Теперь времена другие. Ветераны всех раздражают. Сейчас одна еврейская община вспоминает - по праздникам продуктовые пайки дает, да еще воинская часть, что по соседству, подарила мне военную форму.
Мой собеседник задумчиво смотрит вдаль. Кажется, он настолько ушел в себя, что не слышит вопроса. Но, уловив одно слово - "мечта", Исаак Платонович оживает:
- Есть у меня мечта, есть! Если Клава на ноги поднимется, хочу вернуться в Москву. Кем угодно - дворником, сторожем, клоуном. Я ведь еще не старый, я много могу, мне только 70 лет!
Мимо нас проходят две мини-юбки:
- Дедушка, ты за интервью баксами бери!
Ваня Солнцев приглаживает бороду и кидает вслед:
- Какой же я дедушка, девчонки?
И мне вспоминаются те старушки-сплетницы, что приревновали его к молодым. Да, несмотря на трудную жизнь и чувство сиротства, у сына полка Вани Солнцева есть еще порох в пороховницах.

Напечатать

Жизнь 00:15 / 07 Ноября 2025 18010

«С чувством гордости вышли 7 ноября советские люди на улицы Кенигсберга»

80 лет назад на нынешней площади Победы состоялся первый советский парад

Владислав Ржевский, Калининград

Труд

По площади чеканят шаг летчики, участвовавшие в Восточно-Прусской операции. Фото из открытых источников

«Поверженная прусская столица — Кенигсберг — 7 ноября 1945 года впервые за всю свою семивековую историю увидела великий Октябрьский праздник советского народа» — так 80 лет назад написала...