«Медовый Спас» — это питерская православная ярмарка. Проходит она ежегодно в Митрополичьем саду Александро-Невской лавры. Гуляя вдоль палаток с чашами, до краев наполненными душистым, на все запахи лета медом, никак не предполагаешь столкнуться здесь с политикой. Но она догоняет тебя и в таком вот сладком месте...
Рядом с одной из «медовых» палаток привлек мое внимание лоток с вышитыми рубашками, косоворотками, рушниками. Торговала ими невысокая пожилая женщина с усталым взглядом. Я подошла к ней разузнать, откуда товар. Слово за слово — выяснилось, что приехала она в Петербург с Западной Украины. Призналась в том женщина не сразу и с явной неохотой.
— Боюсь тут, в России, говорить, что приехала с Украины, — объяснила мне моя новая знакомая Мария. — Мало ли как люди отреагируют. Меня дома пугали...
— А как россияне должны отреагировать на вас и ваш товар? Вы ж ничего не нарушаете, и вышиванки ваши в России не запрещены. Так чего же бояться?
— С товаром все в порядке. Получила, как положено на данной ярмарке, и благословение на торговлю от батюшки. Есть все необходимые документы. Из того, что продаю, часть вещей закупила в Пинске, это Брестская область Белоруссии. Домашняя обувь, ситцевые халатики — это оттуда. У меня в Белоруссии давние хорошие знакомые, вот и предложили мне подработать. Я, конечно, согласилась, надо же семью кормить!
Семья у Марии большая. Помимо них с мужем — сын, дочь, три внука (старшему 12 лет). Живут все в поселке в 80 км от Ивано-Франковска. Сын, отправляя мать в торговую командировку на берега Невы, просил похлопотать там о его переезде. Он на все руки мастер: может работать хоть на заводе, хоть на стройке. Одного точно не умеет, а главное, не хочет — воевать.
— У нас в поселке ребят уже почти не осталось, всех позабирали на войну, — говорит, тяжко вздыхая, моя собеседница. -Кто может, убегает за кордон, благо от нас граница недалеко. Нескольких поймали, потом сильно избивали. Еще специально все село выгоняли на площадь: смотрите, мол, так будет с каждым дезертиром. Кто избивает? Да кто ж их теперь разберет. Приезжают обычно человек 20, у всех оружие, кричат, ругаются, требуют мужиков под ружье...
Мария на глазах мрачнеет. Чтобы отвлечь ее от тяжелых мыслей, интересуюсь, кто же это так красиво вышил льняные рубашки, висящие за ее спиной. Она оживляется:
— Так це мое! — и тут же испуганно прикрывает рот рукой: — Ой, звиняйте, что перешла на мову, забылась.
— Ничего страшного, можно и по-украински, я понимаю ваш язык — красивый, певучий.
— Да ведь у вас сейчас украинцев не любят, потому стараюсь не говорить на родной речи. Когда собралась ехать в Петербург, меня в поселке об этом все предупреждали. Да и по телевизору дома с утра до ночи только об этом и говорят: что облавы на украинцев проводят по всей России. Вы про вышиванки спросили? Так меня мать еще в детстве научила. И на старости лет вдруг пригодилось. У нас сейчас все село вышивает — единственный хоть какой-то заработок остается.
Наш диалог мало-помалу привлекает к прилавку соседей Марии по ярмарке. Поначалу слушают молча, затем подключаются к разговору. Супруги-пасечники из белорусского Бобруйска признаются, что каждый сезон ездили на Украину, торговля там шла обычно бойко. Но этим летом впервые за много лет маршрут свой вынуждены были изменить:
— Не дай бог, наш российский акцент кому-то там не понравится. Да и не до меда сейчас Украине. Все воюют друг с другом, слишком много ненависти...
А монахиня из православного монастыря Черногории (вот откуда едут с плодами своих трудов на питерский «Медовый Спас»!) замечает, что добиралась в Петербург через Киев, где ей «больно было смотреть на людей, помимо своей воли вовлеченных в такой страшный раздор». Уж они-то, жители бывшей Югославии, не понаслышке знают, что это такое.
— Что ж ваши мужики с Западной Украины не выступят единым фронтом против беспредела и гражданской войны? — вступает в разговор еще одна из покупательниц, приценивающаяся к украинским рушникам.
— А как тут выступишь? У тех оружие, телевизор, — Мария смотрит на нас немного растерянно. — А потом, мы уже сами путаемся, где истина, где вранье. Нам столько лет внушали, что русские — враги Украине, что не захочешь — поверишь. Мне мой старший внук весной, когда все только разворачивалось, прямо сказал, чтобы я быстрее забыла все русские слова, потому что это язык нашего врага. Вот так их теперь в школе учат...
Эта нечаянная встреча все продолжалась, вовлекая в разговор все новых и новых участников. Народ подходил и с сочувствием, и с претензиями (явно не по адресу!) — например, по поводу того, что Украина чинит всевозможные препятствия российскому гуманитарному конвою:
— Ведь там такие же люди, как мы с вами, голодают и умирают без лекарств!
Немолодая петербурженка предложила Марии поселиться на время у себя:
— Места всем хватит, хоть отдохнете от дум тяжелых да разговоров!
Не было, пожалуй, ни одного человека, который бы остался равнодушным как к судьбе этой женщины (хотя та ни на что не жаловалась и ни о чем не просила), так и к происходящему в соседней, некогда братской стране. Да и злого слова в адрес Марии я не услышала ни одного. Зато немало было тех, кто, стараясь поддержать Марию, покупал у нее выложенный на прилавке товар.
Я тоже купила — льняную рубаху с расшитым крестиком воротом. Орнамент чисто украинский — такой же веселый и певучий, как и сам этот язык.
А в это время
Первая леди Украины Марина Порошенко появилась на обложке свежего номера украинского Elle в красной вышиванке. Фотосессия продолжалась шесть часов. Журнал рассказывает об «особом стиле» жены президента Порошенко, которая родилась в Чикаго и которой, как отмечает главный редактор глянцевого журнала, «особенно хочется гордиться».
.jpg)
