Не слесарь, не пекарь, не шофер, не строитель, а певец, преподаватель вокала. Знакомьтесь: Владимир Романов, творческий человек и дачник-удачник из подмосковных Луховиц. Родился в Тольятти в 1965 году, ровесник «АвтоВАЗа». В семье его не было профессиональных музыкантов, но вся семья жила бок о бок с музыкой. Она звучала из магнитофона, под баян танцевали бабушка с дедушкой, а папа с мамой пели под гитару. Вот и Володя начал напевать с самого детства.
Когда старшая сестра пошла в музыкальную школу, в их доме появилось пианино, на котором паренек подбирал мелодии. А тут еще папина гитара, двор, ребята друг другу аккорды показывают: В общем, так он потом по жизни с песней и зашагал. Впрочем, пусть он сам об этом расскажет.
— Однажды в тольяттинском Дворце культуры повесили объявление о наборе в вокально-инструментальный ансамбль, и это решило все, — вспоминает Романов. — Перед армией мы уже играли и пели на свадьбах и, надо сказать, прилично зарабатывали. Потом армия, погранвойска. Служил я в Белоруссии, в Беловежской пуще на КПП в Гродно, где мы досматривали проходящие на Польшу поезда. Там играл на гитаре в солдатском ансамбле. Но мне хотелось петь!
После армии меня прибило к ансамблю, исполнявшему классический репертуар, где увидел хоровые партитуры, научился читать музыку с листа. Однажды нас услышал регент церковного хора и пригласил меня певчим в свой хор. Я уже был женат, когда супругу пригласили учиться в Москву — она у меня профессиональный музыкант, дирижер. Я тоже не остался в стороне: меня устроили в антрепризу при «Ленкоме», где мы играли детские спектакли с музыкальными номерами и танцами. Сцена наша была в ДК Подшипникового завода — том самом, где потом случился мюзикл «Норд-Ост». Меня прослушали и тут же взяли в ансамбль «Вокал-Бэнд». Мы ездили на гастроли по стране с певцом Александром Серовым, как его называли, «русским Томом Джонсом» — выступали на разогреве. Успели даже пробиться в популярную телепередачу «Ступень к Парнасу» — а тут путч, танки на улицах Москвы. Со страной в тартарары провалилась и культура.
Но меня, эстрадного певца, вновь выручила церковь. Кругом тогда создавались хоры с «духовным» репертуаром, а я — тенор. Пел в хорах Новоспасского монастыря, Сретенского, Донского. Это сейчас в храмах красотища, а тогда шла реставрация, залы не отапливались. Хорошо, что нас активно поддерживали с гастролями по Европе: в подрясниках мы исполняли первое, духовное отделение концерта, а второе, светское — уже во фраках. Зарабатывали! И это длилось довольно долго: Франция, Бельгия, Германия, Испания, Скандинавия — объездили тогда пол-Европы...
Так под разговоры о молодости мы с Романовым незаметно отмахали на машине километров сорок от подмосковных Луховиц, где в Доме культуры «Старт» наш герой руководит детской вокальной студией и преподает там же актерское мастерство.
А еще, как настоящий шоумен, со столичным шиком ведет городские массовые мероприя-тия. На одном из таких мы и познакомились.
... Наша «Нива» свернула с сельского шоссе на каменистый проселок и забралась на горку. «Все, приехали!» — мы стоим у крепкого двухэтажного дома, который Романов построил сам. Калитка открыта.
— Ну что, договорим в машине или пойдем в дом?
Это даже не интервью, а монолог интересного человека, творческая жизнь которого напоминает американские горки — то вверх, то вниз. Держись крепче, кричи громче — то от страха, то от счастья.
— Забыл сказать: в 90-е, чтобы в профессиональные гастролирующие хоры попасть, мне потребовалось музыкальное образование, — продолжает рассказ Владимир. — И я поступил в училище при Московской консерватории на вечернее отделение. Тогда мы вовсю дружили с Европой, наши певцы постоянно выезжали на всякие конкурсы и прослушивания. Мой голос небольшой, я это понимал и не претендовал на роль солиста. Но мечтал добиться правильного, классического звучания. Помогла сестра. Она танцевала в Швейцарии, вышла там замуж. Однажды позвонила: приезжай к нам в Женеву, будешь учиться в консерватории. Я понял: это шанс! Деньги тогда за образование просили не самые большие, а статус студента позволял свободно перемещаться и даже работать на полставки. На жилье и учебу мне хватало. Но чтобы тебя послушали на экзамене, надо было заплатить отдельно. И чтобы потом получить диплом, снова заплатить. В общем, диплома у меня нет, но уроки не прошли даром. Да и что он дает, диплом, в мире искусства? Разговор всегда короткий: ты спой, а мы послушаем. И с двух нот профессионалам уже все понятно...
Владимиру Романову сегодня 60 лет: для мужчины вроде бы не возраст, а вот певцу есть о чем задуматься. И Романов переходит на темы сегодняшнего дня.
— Я вернулся в Россию в 2000-х, снова пел в хорах, но все больше в светских. Был еще и «Москонцерт», и Театр песни, где мы исполняли романсы в переложении для хора. Дальше случай повел по жизни: мы с женой купили под Луховицами дачу, вот этот самый участок. Сами сажали фруктовые деревья, строили теплицу, виноград четырех сортов развели. Завели двух коз: молоко, сыр — все свое. Я научился разбираться в травах, что росли на пустующих участках, сам косил, сушил отличное сено. Козы удивляли — давали по 6 литров замечательного, целебного молока каждая. Коммерцию на этом не делали — ели сами, угощали коллег и соседей.
Дом изначально строили большой, с учетом, что однажды перевезем сюда родителей. Вкладывались основательно, не халтурили. Но сбережения однажды закончились, а с работой певческой разладилось — стало подводить сердце, а с ним и дыхание. Участвовать в больших концертах приглашали все реже. Правда, в те годы я удачно вел свадьбы, юбилеи — был, что называется, шоуменом. Однако в Москву на заработки не наездишься, а мы уже осели в Луховицах, стали почти сельскими жителями. Пришлось от московских «гастролей» отказаться. Но что делать с работой, с деньгами? Устроился на местный завод. Собирал мебель. Работал на ферме. Было время, даже лимонады разливал. Никто из новых коллег не знал, что я артист, что в Женеве пению учился. Да никто особо и не интересовался, тут это не принято: работяга и есть работяга. Ну и потом все эти заводские отношения: штурмовщина, ругань: В общем, ушел я с производства.
А в этом году решился вновь запеть со сцены. Пусть зарплата в Доме культуры в два раза меньше, чем на заводе, но тут я не только педагог, который работает с детьми, но и артист вполне востребованный. Все думаю: почему же я раньше этого не сделал?..
Прерву монолог и вспомню мое первое знакомство с Владимиром Романовым. В Луховицах проводился фестиваль тыквы, про который я снимал репортаж для «Труда». Музыкальным фоном к шоу овощей был концерт творческих коллективов городского ДК «Старт», в основном детских. Вел его красивый высокий седеющий артист — в смокинге, с шелковым оранжевым поясом-шарфом, с оранжевой «бабочкой» и выглядывающим из кармана уголком шелкового платка. Снимать такого артиста на сцене — одно удовольствие! Да еще голос с яркими интонациями, отработанная пластика — профессиональный стиль! И вдруг слышу: «А теперь мэтр нашей сцены:» — и это о нем. Значит, он не из Москвы, а местный? И почему вдруг особое представление? Потому что ведущий концерта вдруг сам запел, да так здорово, что сразу народ зааплодировал. Один номер, другой — эстрадный, классический, и все на таком высоком уровне...
И вот мы пьем чай у него на даче.
— Владимир, вы артист с непростой творческой судьбой, уходивший со сцены и вернувшийся на нее. Что вас так тянет к песне от дома, хозяйства, размеренной жизни?
— Как человеку из былой эпохи — а это так — мне жалко все хорошее, что потерялось в современном мире. Хочется, чтобы артисты пели, а не открывали рот под фанеру, чтобы музыка, песня звучали не пошло, не дешево. Это, возможно, покажется высокопарным, но говорю как есть — от души. И вы знаете, при всех зигзагах судьбы песня меня выручала, за что я ей очень благодарен и, как умею, отдаю долги. Можно сказать, благодаря музыке я счастлив. Так и запишите!
Так, Владимир, я и записал.
