Бетонные ограждения, белые мешки с землей прикрывают огневые точки. Въезд в Грозный с востока. Блокпост. Пустынная дорога вдруг вспыхивает лязгом гусениц и урчанием двигателей. Дорога еще фронтовая - густая пыль столбом, от которой не убежишь. И техника идет только военная. Бетонные блоки положены змейкой, чтобы машины не разгонялись, притормаживали. Чтобы питерские омоновцы, которые здесь стоят, могли задержать и проверить подозрительный транспорт. Автомобильные колонны - в особом авторитете. При мне их ни разу не останавливали. Танковые - вообще вне всяких подозрений. И бронированные машины идут всегда прямиком. В Грозный везут доски - надо обустроить жизнь. Туда же - мотки колючей проволоки и маскировочные сети - в городе приходится быть все время начеку. Даже странно видеть здесь обычных мирных людей. Правда, запыленных, грязных, с потускневшими лицами.
Под грохот и пыль дороги три чеченские женщины разложили костерок у обочины и греются. Знакомимся. Чеченки только вышли из города и присели отдохнуть. Две из них - мать со взрослой дочерью - во время боев скрывались в подвале хозяйственного магазина в Октябрьском районе: их собственный дом накрыло снарядом.
- Взрывной волной, - рассказывает мать, - меня бросило к стенке. Повредило ногу и отбило легкие. Дышать и сейчас очень тяжело. Не знаю, что у меня. В подвале сидели, пока не пришли военные. Они дали костыли и лекарство. Перевязали.
В Грозный за ними приехала бабушка. И так втроем, помогая друг другу - Бог знает, сколько сил им пришлось потратить на этот путь, - они добрались сюда. Да еще ведь сумки тяжеленные тащили с каким-то скарбом.
Война дарит, увы, много подобных сюжетов. В какой-то момент ловишь себя на мысли, ощущении, что уже не можешь, не хватает сил сопереживать.
А вот маленькое чудо. На нас с очень юным на вид омоновцем Александром (фамилию он свою просил почему-то не называть) из пыльного тумана, подсвеченного по-весеннему ярким солнцем, выезжает красная "Нива". Водитель предусмотрительно останавливается в стороне и идет показывать документы. Личный пропуск, подписанный начальником временного ОВД Аргунского района. Такой есть и у меня, и потому легко узнаю знакомую подпись начальника милиции Анатолия Павловича Иваншина. И пропуск на машину.
Приехали из Моздока женщины ("Ниву" они поймали в Аргуне), чтобы посмотреть свои квартиры. После тщательной проверки Александр машет рукой: мол, проезжайте.
- Жизнь, кажется, начинается, - улыбается вдруг Саша. Смотрит на мое удивленное лицо и поясняет: - Первая частная машина, которая пошла в город.
А из Грозного - новые пешеходы. Торопятся выйти Людмила Большухина и ее сын Женя.
- Мы жили в районе автовокзала. Разбили все. Хочу сына вывезти. Ему 4 февраля исполнилось 18. От боевиков его прятала, теперь от своих тоже надо прятать, чтобы за боевика не приняли. Нам надо к родственникам в поселок Прохладный добраться - это в Кабардино-Балкарии...
На дороге пауза, и Александр начинает рассказывать о себе. Оказывается, он принимал участие в штурме Грозного. Об этом и разговор.
- То, что было, совсем не похоже на то, как показывают в фильмах про войну. Ура, вперед и все такое. Ползком, короткими рывками... Важно перед собой хотя бы, если других укрытий нет, стеночку из битого кирпича выложить. Лежишь и слушаешь, как чеченский снайпер ее пулями потихоньку разбирает. Стреляешь на шорох. На выстрел. Если в тебя не стреляют, значит, они отползают. Ползешь сам дальше. Плохо то, что шли мы по их позициям, а они пристреляны. Когда выбегаешь из укрытия, стрельба идет со всех сторон. Не знаешь, куда целиться. Огонь ведешь веером во все стороны. Но ночью по-особому. Ничего не видно. Работаешь на слух. Где чиркнуло - туда и стреляешь. От своих тоже гибли. Хорошо, если есть представитель министерства для связи с войсками. Мы сидели в доме и сделали заграждение от "чехов", а мина с нашей стороны влетела. Троих ранило. Абсурд, когда "чех" в одном подъезде, а ты - в другом. И линия фронта - стена.
- Как же тогда быть?
- Бронетехнику вперед. Тут уже надо срочно бежать из своего подъезда. Когда танк стреляет, от одного грохота все укрепления сыплются.
- А страх, Александр, как с ним?
- Ты знаешь, с запахом крови, а он есть, все пропадает. А ведь скажи мне еще недавно, что я буду стрелять, убивать, не поверил бы. Побыл дома и чувствую, что чего-то не хватает. Чем ни занимаюсь, в голове прокручиваю бои. Адреналин нужен. А жена ругается, говорит, что иду на неоправданный риск.
... Нет, страха не было. Ощущения такие, будто идет компьютерная игра какая-то. Остается боль за тех, кто погиб. И потому в бою за других беспокоишься. За себя не так. Равнодушие к себе появляется. Себя потеряешь - уже ничего не почувствуешь. Самое страшное - приехать к близким погибшего товарища. Как там в песне? Что расскажу твоим домашним, как стану я перед вдовой? Она же будет думать, вот ты-то жив...
- А самое сильное ощущение от боев?
- Это было, когда искали товарища. Он провалился в шахту на глубину 30 метров. Как? Дело в том, что чуть ли не в каждом дворе чеченцы нефть качают. Под городом ее сколько хочешь. Шурфы делают, насос глубинный опускают...
Была зачистка Октябрьского района. Приехали к пятиэтажкам, рассредоточились по группам. Две по домам пошли, а третья с верхних этажей прикрывала. В гаражи омоновцы овчарку пускали - она мины ищет. Но это большая ерунда - столько пороха кругом. Собака уже ничего не чует. Потом в гараж Алексей зашел. И тут - взрыв. Гараж рухнул. Двоих ребят мы вытащили сразу. А Алексея никак найти не можем. Мы гараж по кирпичикам растащили, разобрали и соседний тоже - тела нет. И только потом оказалось, что взрывной волной его в шахту бросило, а на отверстие сверху лист ДСП упал... Опустили метров на 10 на веревках бойца с противогазом. А там же испарения нефти, воздуха нет. Пришлось наверх поднимать. Вызвали ребят из МЧС. Раз пять они опускались... Конечно, Алексей был уже мертв.
- Какой был темп продвижения?
- 300 - 500 метров в день. И тоже не всегда. До площади Минутка две недели шли. Попали мы уже позже в хорошую переделку. Сидели вон в том поселке в школе. А из города "чехи" выходили - элитное подразделение. Три дня мы держали оборону. Воды нет. Фляжка на четверых в день. Снег собирали в котелок и растапливали. Вот чего хватало, так патронов. Боеприпасов - море. А "чехи" в школу уперлись. Потому как с Минутки здесь прямая дорога. Корректировщик огня с нами сидел. Артподготовка сутки шла...
А сейчас тишина такая, что давит на уши. Не могу привыкнуть...