Жизнь рестлера Ренди Робинсона по прозвищу The Ram (можно перевести и как "Таран", и как "Баран") со стороны выглядит жалко, а изнутри - по-своему уютно: поиграть с дворовыми детьми, потаскать коробки в супермаркете, поругаться с квартирным хозяином, а потом, заранее договорившись с партнером, кто кого куда бьет, размахивая свалявшейся белокурой гривой, предстать на ринге перед воющей от восторга публикой. Ибо рестлинг - не спорт и не битва, это шоу на грани правды, лишь притворяющееся спортом и битвой, и Ренди во время псевдодраки тайком режет себе лоб обломком бритвы - публика любит кровь, публика ей верит.
Но скоро он почувствует себя моллюском, которого вырвали из раковины: после инфаркта кардиолог запретил ему бои. Ренди пытается нарастить себе другую раковину, стать из клиента знакомой стриптизерши ее бойфрендом, наладить отношения со взрослой дочерью, которую давно не видел, перейти из грузчиков в мясной отдел. Но и дочь, и женщина не желают играть по его правилам, а в мясной отдел приходят старики, требуют лучшую отбивную, ворчат, шамкают, напоминают: скоро, уже скоро ты станешь таким же. Будь у Робинсона прозвище "Змея", он бы сообразил, что пора проявить гибкость и мудрость, но Ренди ведет себя как свое тотемное животное, решив биться лбом во все жизненные препятствия и удивляться, отчего же они не поддаются.
Даррен Аронофски снял фильм, радикально отличающийся от сделавших его известным "Реквиема по мечте" и "Фонтана": стильные фантазии сменились безыскусной реальностью. Камера почти неотрывно следит за pестлером, за его тоскливой работой, встречами, покупками - такова обычная, нелепая, единственная жизнь. В отличие от героя "Фонтана", у Ренди нет шансов прожить несколько человеческих сроков, оказаться в прошлом или будущем, хотя он точно не отказался бы. Но все происходит здесь и сейчас, и понарошку он только дерется, а жить приходится по-настоящему, и сердце болит по-настоящему, сильно болит.
Микки Рурк играет своего рестлера хорошо - и сцена вальса с дочерью не выглядит расхожей, и потерянность отлично сочетается с упертостью, и слезы получаются честные, по-детски обиженные и по-взрослому горькие. Аронофски не зря приложил колоссальные усилия для того, чтобы "под Рурка" дали денег, и для того, чтобы отогнать от фильма претендовавшего на роль Николаса Кейджа. Рурк играет себя - разгильдяя, упрямца и последнего романтика, и это достойно "Золотого глобуса" и премии BAFTA. Но лишь после следующих его больших ролей станет ясно, действительно ли Рурка так не хватало все эти годы или это только кажется.