В Российском академическом молодежном театре состоялась премьера спектакля «Леопольдштадт» по пьесе всемирно известного драматурга Тома Стоппарда. Впервые ее поставили в Лондоне в январе 2020 года и сразу присудили премию Лоуренса Оливье — самую престижную театральную награду Великобритании. Таким образом, московская постановка — всего лишь второе в мире прочтение семейной саги о преследованиях и изгнании евреев из Австрии.
Для самого Тома Стоппарда тема холокоста — в особой степени больная, потому что личная. Томаш Штраусслер, родившийся в 1937 году в Чехословакии в еврейской семье, к счастью, чудом успевшей бежать из-под грянувшей вскоре нацистской оккупации, до 50 лет не знал этого своего природного имени и того, что нынешняя фамилия, ставшая всемирно знаменитой, была дана ему лишь после второго замужества матери за британцем Кеннеди Стоппардом, чтобы мальчик не чувствовал над собой дамоклова меча антисемитизма. В течение последующих 30 лет гроздья гнева побуждали писателя рассчитаться с коричной чумой, которая и сегодня продолжает отравлять миллионы голов человеконенавистнической идеологией превосходства одной расы или нации над всеми другими. Потому, когда пьеса была написана и ею заинтересовался Алексей Бородин, Стоппард вопреки всем нынешним западным русофобским веяниям охотно пошел навстречу своему давнему творческому партнеру и другу, в чьем Российском академическом молодежном театре на протяжении многих лет с успехом шел его «Берег утопии». А после московской премьеры «Леопольдштадта» отправил поздравительную телеграмму российскому коллективу с надеждой на скорую встречу.
Нет, совсем непросто было Алексею Бородину и его верному сподвижнику сценографу Станиславу Бенедиктову (недавно ушедшему из жизни) воплотить на сцене автобиографическую сагу. В течение двух с половиной часов разворачивается трагическая панорама судьбы большой еврейской семьи, члены которой поначалу отказываются верить, что в культурной Австро-Венгрия возможно, и совсем скоро, объявление евреев врагами арийского народа. Так, глава семейства, успешный коммерсант Герман Мерц в исполнении Евгения Редько, на сто процентов уверен, что и он, и его многочисленная родня навсегда останутся частью благополучного класса Леопольдштадта (еврейского района Вены) и всей имперской столицы. В рождественскую ночь 1899 года он является при параде, с дорогими подарками, и многолюдное семейство из 30 человек усаживается за праздничный стол, а на верхушку елки — атрибута христианского Рождества — малыш прикрепляет звезду Давида — главный символ иудеев. Импозантного Германа, женатого на католичке, это ничуть не смущает: в космополитичной Вене католики, протестанты, иудеи сплошь и рядом связывают себя супружескими узами, а то и переходят из веры в веру. Вот и сам Мерц прошел обряд крещения, чтобы не слыть чужаком в кругах австрийской знати. Поступками его двигают расчет и оптимизм. Он даже терпит любовные отношения своей жены Гретль (актриса Виктория Тиханская) с бравым кавалеристом Фрицем (Даниил Штерлинг), так как от этого романа может родиться чистокровный ариец, законный наследник процветающей фирмы, торгующей дорогими тканями.
Но постепенно атмосфера беспечности все более вытесняется тревожным ожиданием. Это неостановимое движение к краху подчеркивается бесконечным вращением сценического круга, где респектабельное прошлое семьи, ее горькое настоящее (кто-то пришел с Первой мировой войны калекой, а кто-то и вовсе погиб) и страшное будущее с потрепанными чемоданами на пустой сцене как бы смешиваются в одно состояние неотвратимой катастрофы. Центральная сцена печально знаменитой Хрустальной ночи 1938 года обрубает историю когда-то благополучного дома с его обитателями, вынужденными по приказу нацистского офицера освободить родовое гнездо. В явную насмешку над застывшими в немом оцепенении стариками и женщинами, прижимающими к груди младенцев, самонадеянный хлыщ заставляет одну из них «изобразить» на стареньком рояле вальс «Голубой Дунай», испытывая несказанное наслаждение от унижения людей. Хотя ни слез на почерневших от горя лицах, ни столь чаемого им стона покорности он не добьется. Ответом будет гордое молчание и непокоренное достоинство в глазах.
Сколько раз мы видели в фильмах эту жуткую картину изгнания, но в спектакле Бородина она поражает с силой оголенного электрического провода, подключенного к неравнодушному сердцу. Хотя заметьте — постановка внешне совершенно традиционна, свободна от акробатических и иных модных «новаций».
Многофигурный эпос о вере и иллюзиях, личности и насилии, голосе крови и ксенофобии, напоминая о гибели миллионов евреев в фашистских лагерях смерти, в конце спектакля поднимается над национальной темой, превращаясь в призыв задуматься о будущем всей нашей планеты, которая может погибнуть из-за набирающих силу военных конфликтов.
В 1955 году в опустевшей гостиной, где когда-то звучала музыка Шуберта и Малера, играли в шахматы, спорили, мечтали о светлой перспективе детей, ни на секунду не сомневаясь, что они будут жить в царстве красоты и прогресса, встретились трое выживших в Холокосте — Роза, Натан и Лео. Три осколка некогда огромного семейства, которым становится ясно, что после Второй мировой войны нацизм никуда не делся, он только затаился в выспренных лозунгах шовинистов, а нынешняя европейская цивилизация — ничто иное, как тонкая вуаль, под которой скрывается звериный оскал людоедов. Недаром Зигмунд Фрейд говорил: «Культура никогда не сможет искоренить варварство». Спектакль Молодежного театра «Леопольдштадт» с подачи Тома Стоппарда ставит очень сложный вопрос, на который зрителю предстоит ответить: как жить во враждебном мире, не теряя себя и своих корней.
