Лесочек утыкан прикопанными в землю огромными цистернами, снятыми с железнодорожных составов. К каждой металлической емкости с двух сторон приварены бетонные плиты. Под ними разводили огонь, чтобы "вскипятить" залитую в бочку нефть. Легкие фракции поднимались в парообразном состоянии и по трубам перегонялись за несколько метров в большое корыто с водой, где охлаждались. И уже в жидком виде подавались в другое корыто - накопитель. Подъезжал бензовоз, забирал готовое горючее. Солярка продавалась по рублю за литр. Бензин, очень некачественный, за два-три рубля. Нефть же просто воровали из нефтепроводов Баку - Грозный, Тихорецк - Новороссийск. "Врезались" в трассу и потихоньку откачивали сырье.
Каждая бочка плюс два корыта - это отдельный завод, имевший своего хозяина. Обслуживали "самогонный аппарат" двое-трое рабочих. Они разводили огонь и охраняли первичный продукт.
Если при промышленном производстве выход горючего составлял с одной тонны до 80 процентов, то на кустарном производстве в лучшем случае - только половину. Тяжелые фракции (отходы) сливались тоннами в землю. День за днем, год за годом...
Чтобы подобраться к бочкам, нам пришлось перепрыгивать через речку черной жижи. Хотя то, что выливалось, как говорят специалисты, соответствует по качеству тюменской нефти.
- 25 процентов территории республики, - рассказывает заместитель начальника управления экологической безопасности МО РФ генерал-майор Алевтин Иванович Юнак, - загрязнены нефтепродуктами и находятся в катастрофическом состоянии. Обстановка обострилась особенно в последние 5 - 6 лет. В каждом селе - десятки кустарных заводиков. Только в Бании-Юрте мы их насчитали 176. "Грязь" идет с паводковыми водами в Сунжу, Аргун, Терек и далее в Каспий. Концентрация нефтепродуктов в воде в сотни раз превышает предельно допустимые нормы. Десятки тысяч гектаров плодородных земель выведены из сельскохозяйственного оборота. Но боевики об этом не думали - они зарабатывали огромные деньги. Не до природы и экологии было. Наворовать сегодня и любой ценой.
В Тереке на Павлодольном гидроузле (это в 10 км от Моздока) на нерест шла рыба без чешуи, с запахом нефти. Воровали, бурили скважины где хотели - никто не запрещал, при Масхадове все было можно. В 6 км от Бании-Юрта горит уже около года скважина - столб огня в 40 метров. За сутки сгорает до 300 тонн нефти. Тоже боевики постарались. В районе селения Левобережное происходит выброс газового конденсата... Фактически речь идет об экологическом терроризме. Дагестан и Ингушетия тоже бьют тревогу.
- А почему работают только военные экологи?
- Пока иначе нельзя. Даже в освобожденных районах неспокойно. И возможности у нас побольше, чем у гражданских специалистов. Мы проводим съемку с вертолетов - надо выявить все "утечки", составить полную карту загрязнения, провести экспресс-анализ скважин, мини-заводов. Готовимся провести съемку из космоса. В Наурском и Шелковском районах созданы специальные экологические группы. Мы торопимся, чтобы успеть до весны, до начала таяния снегов. На ликвидацию последствий выбросов уйдет лет десять, не меньше. Сейчас ведем работу и в Грозном. Под городом - это сенсационная новость - обнаружено озеро из нефтепродуктов, примерно в 2 миллиона тонн!
- Откуда оно взялось?
- За годы скапливались утечки Грозненского нефтеперегонного завода, из нефтепроводов. Глубина подземного озера до 15 метров! Это как бы колоссальное месторождение, которое представляет серьезную опасность. Чистой воды в городе нет - подземные источники загрязнены.
- А вам что-нибудь известно о судьбе радиоактивного могильника в Чечне?
- Да, он находится в селе Виноградном, которое быстро перешло в руки федералов, а потому ситуация контролируется.
- Насколько опасно применение боевиками хлора, аммиака в Грозном?
- Это не химическое оружие. В момент ведения боевых действий оно представляет угрозу. Но никаких последствий нет и быть не может.
- Есть, по вашим данным, у боевиков химическое оружие?
- Нет.
- Сейчас говорят о вакуумных бомбах. Как может сказаться их применение на экологии?
- Анализа мы не производили...
09:26
Сны мечты в Нью-Дели
