Наверху гуляет жгучий ледяной ветер. Панорама завораживает: черные воды быстрой Емцы и до горизонта - зелень тайги. Начальник центра испытаний и применения космических средств полковник Владимир Крикливый просит быть внимательнее и крепче держаться за металлические ограждения. А двадцать лет назад с этой высоты, спасаясь от огня, на бетонную площадку спрыгивали бойцы расчета. Шансов выжить - никаких. Те, кто не успел, горели факелами наверху, повисая на страховочных поясах... Здесь на колонне обслуживания сгорел заживо и подполковник Валентин Гринько. Он провел до этого более 300 пусков. Газета "Правда" вышла с победным сообщением: "В Советском Союзе произведен запуск очередного искусственного спутника Земли "Космос-1168" ... Координационно-вычислительный центр ведет обработку поступающей информации..." А по улице Ленина, главной в Мирном, медленно двигались от Дома офицеров, где проводилась гражданская панихида, к братским могилам грузовые машины с гробами - по две в ряд... Колонна растянулась до конца города.
...Белоснежная стрела ракеты застыла в ожидании команды. До пуска оставалось два с лишним часа, и на рабочих площадках вовсю кипела работа. Более 300 ракетчиков проверяли параметры работы приборов, закрепляли и отсоединяли рабочие шланги... Царила обычная предстартовая суета. В чрево летательного аппарата залили уже почти все горючее - около 280 тонн керосина, кислорода, азота. Гремучая смесь должна была вот-вот забросить ракету-носитель вместе со спутником на орбиту.
Было холодно - градусов двадцать и пасмурно. Время приближалось к семи вечера, но прожектора еще не включали. Старт был намечен на 21.18. Я спрашивал у оставшихся в живых ракетчиков, чувствовали ли они какое-то особенное волнение, возникало ли какое-то недоброе предчувствие... Никто такого не вспомнил.
Если бы взрыв прозвучал хотя бы немного позже... При 20-минутной готовности на старте остаются уже немногие.
...В прошлом году на площадке ракетчики части соорудили своеобразный мемориал - установили на постаменте сопло ракеты. Внизу - фамилии всех 48 павших. И сейчас - минута молчания, минута памяти... Замер строй солдат, опустили голову ветераны.
В музее части мне показали часы одного из погибших ракетчиков. Сохранился металлический корпус и металлический браслет. Закопченные стрелки застыли на роковой минуте - 19.01. Страшный взрыв раздался наверху, потом - внизу... И еще где-то. Кругом заполыхало. В кислороде горело все: бетон, металлические фермы, шланги, кабели... Люди... Ракету со спутником разнесло в считанные мгновения... Удушье. Тут же вырубилась связь. Только капитан А.Кукушкин успел крикнуть по шлемофонной связи: "Снять напряжение с борта!"
Юрий Серафимович Жабоедов в тот день был техническим руководителем запуска. И наблюдал за подготовкой к старту в "утюге" - бетонном бункере, который от ракеты находится всего метрах в десяти. Но бетон выдержал, и это спасло. И не только его.
- Вот за этим столиком у окошка сидел Юрий Шмытов, начальник стартовой группы, - рассказывает Юрий Серафимович. - Стекла вылетели, но никого даже не порезало осколками. Я стоял у входа - дверь была приоткрыта. Рядом со мной прислонился к бетонной стеночке Михаил Хохлов, начальник оперативного отдела полигона...
Через полчаса Хохлов выберется из ада и будет звонить в госпиталь заместителю начальника медслужбы полигона Анатолию Шутю: "Все горит. Сколько будет раненых, неизвестно. Готовьтесь".
Уютно греет, как и в тот вечер, электрическая печурка. Так же спокойно и мирно было в те минуты.
...Взрыв, взрыв и вспышка пламени. Причем не такой уж и грохот был. В Мирном ничего не услышали. Да и не оглушило.
- Как вы среагировали, Юрий Серафимович?
- Да никак. Только, помню, кто-то сказал: "Ну что, пора выходить..." Я выскочил и побежал к пультовой дать команду на пожаротушение. Только автоматика не включилась - все уже перегорело. Било во все стороны бело-голубое пламя. Жар. Но через час я смог вернуться в "утюг" - ветер дул в сторону реки и относил огонь, - взял папаху и дипломат.
- О чем думали в тот момент?
- Мысль одна: "Почему взорвалось?"
Об этом думали и эксперты, и многочисленные комиссии. И не один год. Поначалу все свелось, как водится, к вине ракетчиков: применили, мол, не тот инструмент, возникла искра... Кого-то с позором уволили из армии. Но позже выяснилась истинная причина катастрофы (она считается окончательной) - дефект при сборке на заводе-изготовителе.
Еще и еще раз невольно подумаешь о судьбе. Кого-то она казнила, других - миловала. Начальник подготовки пуска Антон Сыротюк отпросился съездить на юбилей отца, в чем он до сих пор и спустя двадцать лет себя винит.
- 18 марта всей семьей садимся за стол. Ровно в 19 часов встаю как старший сын и произношу первый тост. "Тато, в твою честь сегодня будет запущен спутник Земли..." Нисколько не сомневался, что так и будет. Подготовил стартовую систему и тогда только попросил командира части: "Запусти "машину" без меня... Мне надо отца поздравить". Рано утром 19-го посыльный приносит телеграмму: "Срочно прибыть в часть". И больше ничего. Я сразу насторожился. Братья, говорю, беда... Приезжаю в Мирный - траур. И думаю про себя - что делать: в петлю или как? А на старте ребята находят в снегу то чье-то ухо, то палец, то часть ноги... С помощью железнодорожного крана снимают с искореженных ферм обслуживания обуглившиеся трупы. Из бетона то тут, то там еще вырывалось пламя. Позже появились пиротехники - все взорвали. И начали строить площадку заново - через два года провели уже очередной старт. Кого вспоминаю? Сережу Микерова. Первый его пуск был. И последний. Секретарь комсомольской организации. Хороший мальчик, у него была молодая жена...
Они так и остались мальчиками. 18-19-летние ребята, бойцы расчета. И до сих пор к своим сыновьям, своим мальчикам приезжают постаревшие, поседевшие от горя и болезней мамы. С одной из них - Александрой Ивановной Денисевич - я познакомился в Мирном. Она приехала из Перми с пересадками. Самолетом до Петербурга, оттуда - до Архангельска.
- Я первые два года каждые два месяца приезжала. Потом два раза в год. Последний раз была в 1995 году. На пенсию не приедешь...Сереже было 19... Единственный сын. Не пил, не курил. Бредил ракетами. Когда попал в Плесецк, написал: "Мама, я на шаг стал ближе к мечте". Он очень хотел стать космонавтом.
Женщина плачет, обводя глазами тот зал, где 20 лет назад рассталась с сыном...
- Я тогда был просто лейтенантом, начальником расчета бортовой аппаратуры, - рассказывает Владимир Маркин. - Мы сидели в тот вечер в Мирном в ресторане "Орион" и отмечали чей-то день рождения. И вдруг крик в зале: "Ребята, трупы в город самосвалами возят..." Поминать погибших категорически запрещалось. Мы собирались потихоньку на квартирах. Меня даже вызывали в особый отдел, пригрозили... Только в начале 90-х все стало открыто. И родственников начали приглашать, и участников, и траурные митинги проводить.
Хоронить погибших на родине, чтобы скрыть случившееся, запретили. О тех, кто ранен, вообще не сообщали. Родственники прощались с ракетчиками в гарнизонном Доме офицеров. В зале сняли сиденья - и все пространство заполнилось красными гробами с закрытыми крышками и криками. Люди бились в рыданиях. Весь город плакал. Потом женам, матерям привозили простенькие железные памятники со звездочками от части, чтобы можно было поставить на местных кладбищах...
То, что произошло, то, как в экстремальной ситуации вели себя люди, - подвиг. Подвиг, о котором велено было забыть. И даже сейчас, спустя 20 лет, не удалось найти ни одной фотографии тех дней. Сохранились только полусгоревшие документы под стеклом в маленьком музее части. Удостоверение личности. Куба Александр. Место рождения - Бердичевский район Житомирской области. Село... название сгорело...
- Саша попросил меня подменить его два дня на дежурстве, - рассказывает Владимир Маркин. - Он, как и я, был "бортовиком", то есть контролировал аппаратуру в ракете. Вместе и на работу одним мотовозом по тайге ездили. Один день 17 марта я отдежурил. Он мне и говорит: завтра, мол, сам смогу. Теперь он - в музее, а я - здесь. А могло быть наоборот. Вот документы Сорокина. Два брата вместе служили. Только один из них 18 марта отправился в Архангельск на смотр художественной самодеятельности, а Сергей остался... Тоже судьба.
И она зависела от мелочей. Рассказывает подполковник Владимир Емельянов:
- В тот роковой день я входил в состав аварийно-спасательной группы. За час до старта мы должны были быть на месте. И вдруг - зарево на горизонте. И хлопок. Включили "мигалки" и понеслись вперед. Все было объято пламенем, светло как днем. И жар такой, что мы не могли подступиться к ракете, - пожарные костюмы были у нас самые обычные. Меня сразу отправили на самолете начальника полигона Владимира Иванова в Архангельск за экипировкой. И назад. Костюмы, как сейчас помню, стоили 90 рублей. Но уже не понадобились...
Иван Андреевич Кенов, в то время замполит группы пуска, находился во время взрывов вообще под ракетой. И выжил.
- Оказался я в технических помещениях под стартовым столом - в "керосинке", комнате для слива горючего. Зашел зачем-то и сел за стол. Огонь ворвался через открытую дверь. Мне повезло, что я сидел за бетонной перегородкой. Температура все выше, комната раскалилась, дышать нечем, и я побежал к запасному выходу. Снаружи все горело, слышен был рев человеческий. Но выбора не оставалось. Бросился к лестнице - подниматься надо было метров 40. И в этот момент кто-то вцепился в меня сзади, ухватившись за куртку мертвой хваткой. И я тем не менее поднялся, - не знаю, как сил хватило, - наверх. Вывалился на косогор и потерял сознание. У меня был термический ожог верхних дыхательных путей. Не знаю, сколько пролежал. Очнулся, голова кружится, пополз к лестнице. Тут меня сверху и заметили. Понесли к автобусу. Вот этот момент я запомнил. Обожженные люди, какие-то синие, многие без пальцев рук, кистей. Автобус криком боли исходит. Отвезли в госпиталь - посещение строго запретили. И только через три дня смог повидаться со своей женой. После аварии многие уехали. Я не мог. По должности должен был воодушевлять людей...
История, день сегодняшний - все переплелось. Ефрейтор Игорь Кузнецов в апреле 1980-го должен был демобилизоваться. Оставались 25 дней службы. Он даже дембельский альбом подготовил и выслал матери. И уточнил, что сначала заедет к своей любимой девушке в Ленинград, а потом - домой, в поселок Мстинский мост, что в Новгородской области. В альбоме - фотографии друзей-ракетчиков с их наивными, искренними, написанными от руки пожеланиями. Жизнь ведь у 22-летнего Игоря только-только начиналась. "Игорек! Вот и заканчивается наша служба. Два года со своими радостями и горестями. Будет о чем вспоминать. Богомолов Сергей". "Вот и все. Ты только не забудь нашу команду, 2-е отделение. Турдиев Рустам". "Дорогой Игорек! Желаю тебе "на гражданке" самого хорошего, крепкого здоровья, приятного отдыха и кайфа. Артур Абрамян".
"Наша дальнейшая встреча зависит от Фортуны. И я думаю, что при встрече "на гражданке" мы узнаем друг друга. И.Супрун".
...Альбом и фотографии показывает мать Игоря - Тамара Антоновна. После случившегося она переехала в Мирный. Здесь ей помогли с квартирой, устроиться на работу в школе. Недавно к ней домой заходил начальник космодрома Геннадий Коваленко. Подарил цветы и передал деньги. Они пенсионерке Кузнецовой очень кстати. После смерти сына стала болеть, и с возрастом болезни все тяжелее.
- Купила на подарок лекарства от давления. За 180 рублей дали 25 таблеток. И диабетом еще мучаюсь. Хорошо, сын - рядом. Я за него дома молюсь. И свечки приготовила - поставлю завтра на стартовом комплексе у мемориала. А сын был у меня оптимистом...
И добавляет, как будто это было вчера, а не двадцать лет назад:
- Я Игорьку три раза теплые носочки посылкой отправляла...