Не стало Святослава Бэлзы. В это невозможно поверить: никто из тех, с кем удалось пообщаться, не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел знаменитого искусствоведа и телеведущего немощным и жалующимся. Он так и остался в памяти у всех образцом интеллигентности, спортивности, джентльменства.
Безусловно, интеллигентность в этом ряду определений — на первом месте. Она у ведущего программ «Музыка в эфире», «Новые имена», «Шедевры мирового музыкального театра», «Романтика романса», «В вашем доме» и многих других имела не просто глубинные — многовековые корни. Автору этих строк Святослав Игоревич не без гордости рассказывал о древнем польском роде из города Бэлз: о Мартине Бэлзе — ректоре Ягеллонского университета в Кракове XVI века, о поэте Владиславе, чье стихотворение входит в польский букварь, о химике Юзефе — друге Фредерика Шопена, чем особенно гордился папа Святослава — музыковед Игорь Бэлза, сам ученый с мировым именем, написавший монографию о великом польском композиторе. Кстати, в Россию (в Киев) Бэлзы попали в годы Первой мировой, спасаясь от немцев...
Может, оттого что музыки дома было «слишком много», Святослав решил пойти в филологи. Однако музыка не отпустила: однажды позвонили с телевидения и пригласили вести популярную программу о классике. Он выходил на одну сцену с Паваротти и Кабалье. Готовил собрание сочинений Грэма Грина лично с легендарным писателем. Сам, впрочем, говорил об этом просто: «Мне повезло пить горилку с Иваном Семеновичем Козловским, водку с Вадимом Козиным, виски с Чарльзом Перси Сноу, чай с Изабеллой Юрьевой...»
Пафоса в нем не наблюдалось вовсе, а вот романтическое рыцарство — было. Сталкиваясь с подлостью, жалел, что ушли в прошлое дуэли (в молодости хорошо фехтовал). Равнялся на Вертинского: «Я очень спокойный, но только не надо...» Лишь раз в жизни позволил себе все рьез рассвирепеть — когда одна редакторша размагнитила полуторачасовые интервью с Улановой и Нуриевым. Себя называл «мушкетером», своих двух сыновей — инженера-электроника и менеджера — «гвардейцами». Говорил: будет кому поднести стакан с валокордином в старости.
Так и случилось: один из сыновей, Игорь, до конца держал его за руку в больнице в Мюнхене. Только разве это старость — 72? Обидно мало.
