Главное событие нынешнего лета в художественной жизни Петербурга — масштабная выставка Михаила Врубеля, развернутая в корпусе Бенуа Русского музея. Здесь и сейчас — «Царевна-Лебедь», «Пан», «Шестикрылый серафим», «Демон сидящий», «Демон поверженный», «Гамлет и Офелия», «Пророк», «Сирень»: Впервые представлены графика и акварель мастера символизма, пионера русского модерна. Да и вообще это первый за шесть десятилетий столь масштабный показ творчества великого художника в городе на Неве.
Желающие увидеть врубелевские работы в эти дни терпеливо выстаивают в длинной очереди, чтобы приблизиться к постижению тайны одного из самых загадочных художников мира. Да-да: и через 112 лет после своей безвременной кончины он, несчастный и великий, по-прежнему недопонят, недоузнан, недооткрыт. Свидетельством тому — нынешняя петербургская и недавняя московская выставки его работ. Сколько в них давно не выставлявшихся произведений! Да и сам способ экспозиции очень различен в обеих столицах.
Врубель в Третьяковской галерее был представлен с минувшей осени до марта текущего года более чем 300 работами — из самой Третьяковки, а также Русского музея и частных коллекций. Нынешний петербургский подбор чуть скромнее по количеству (немногим более 200 работ), но интригует не меньше. В Первопрестольной привлекала экспозиционная игра света и тени, высокого и камерного, возвышенного и земного (хотя второе у Врубеля тоже всегда приподнято над суетой).
Организация пространства с ломаными линиями перегородок, проемов и асимметричных окон явно перекликалась со стилистикой художника, причудливым устройством его внутреннего мира, на который наложила печать болезнь. Неслучайно целый зал там отдали под произведения, созданные Михаилом Александровичем в клиниках в моменты просветлений, видя в них, однако, не безумие автора, а его творческое инакомыслие.
В Северной столице данную тему закрыли сразу, дав понять, что «больной — это уже не Врубель». Тем не менее несколько рисунков, сделанных в палате психиатрической клиники, в том числе в тяжелый период, в экспозицию включены. Заместитель директора Русского музея Евгения Петрова объяснила: «Мы их показываем не как творения гениального Врубеля, а как факты биографии».
Выстроена выставка в корпусе Бенуа (а работали над ней специалисты более полугода) не по хронологии и не по тематике. Главным было показать гениальность Мастера в драматургии, цвете, графических решениях.
Графика (не только врубелевская) обычно находится вне открытого хранения, поскольку не переносит яркого света. И до этой выставки она широкому зрителю практически не предъявлялась, став для многих настоящим открытием. А ведь без ее внимательного изучения невозможно объективно оценить творческую натуру художника.
Подобное случилось с его современниками. Многие критики и коллеги, порой лишь мельком видя, а то и вовсе не зная его рисунков и акварелей, громили их «понаслышке» в газетах, смеялись над темами, которые он выбирал. Так было с иллюстрациями Врубеля к шести сочинениям Лермонтова в стихах и прозе.
... Художник родился через 15 лет после смерти поэта. Не был знаком с людьми ближнего лермонтовского круга. Знал только опубликованные сочинения Михаила Юрьевича. Но сразу почувствовал в их авторе родственную душу. Проникся той неизъяснимой глубиной томления и тоски, что с юных лет терзала Лермонтова. Как и его, Врубеля, тоже. Никто ни до него, ни позже не смог так отозваться на «Русалку», «Героя нашего времени», поэмы «Измаил-Бей», «Демон». Без красок, одной лишь черной акварелью и белилами, часто эскизно, без тщательной прорисовки, но — глаз не оторвать от этих листов!
А тогда, в начале 1890-х, журнал «Артист» ерничал: «Вообще непонятно, откуда взялся этот неведомый г. Врубель. Того, что дал он, вы не встретите даже в лубочных картинах». Это по поводу рисунков к «Демону», названных в этом тексте «совершенно невозможными». Где тот журнал, проживший всего шесть лет? А графика, акварели, наброски, эскизы «невозможного» Врубеля с нами уже более столетия! Им он уделял внимание не меньшее, чем своим живописным работам. Для него (а теперь и для нас) они произведения не менее значимые и самостоятельные, а не «к чему-то дополнение».
«Демон»-поэма и Демон-образ захватили художника, без преувеличения, на всю жизнь. До самых последних дней. В разных вариациях и красках. «Демон — дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, при всем этом дух властный, величавый, он — символ внутренней борьбы человека», — писал о нем художник. В «Демоне летящем» преобладают, как ни парадоксально, приземленные тускловатые серо-коричневые тона. Во взгляде героя еще теплится надежда быть принятым людьми, но она призрачна. Ведь в людском мире «не умеют без боязни / ни ненавидеть, ни любить».
У «Сидящего» краски сумеречные, сине-лиловых оттенков. Величавый, измученный воспоминаниями о живом мире, смотрит он на нас и в то же время куда-то в сторону «без сожаленья, без утраты». Но с тоской о лучших днях, «когда в жилище света / блистал он, чистый херувим»: Мучительность угадывается во всем — взгляде, заломленных руках, голове, как бы срезанной рамой картины.
Постойте, скажет знаток, а где же «Демон поверженный», не менее знаменитый, чем двое его вышеописанных собратьев? Увы, эту хранящуюся в Третьяковке картину в Петербург нынче не привезли «из-за плохой сохранности». Так что встречи трех «Демонов», в отличие от московской экспозиции, увы, не случилось. Зато — также в отличие от нее — присутствует керамическая голова любимого врубелевского героя. Искусство керамики, покорившееся мастеру еще в молодости, гармонировало с его увлечением фольклорными мотивами, театром, музыкой, поэзией. Керамическая версия «Демона» была настолько важна для художника, что изначально выставлялась вместе с его картинами. Но в 1928 году ее разбил один из посетителей Русского музея, как выяснилось — душевнобольной. Реставраторы собрали фрагменты, включая мельчайшие, и восстановили скульптуру. Но с тех пор дальше своего музея ее не вывозят.
Что ж, неполнота — свойство любой, даже самой представительной экспозиции. И в том своя правда, особенно по отношению к творчеству такого неисчерпаемого художника, как Врубель. Он — вне каких бы то ни было рамок. И открыт для дальнейшего постижения.
P.S. Продлится выставка М. А. Врубеля в Русском музее до 2 августа.
