Создателя комедий «Самогонщики», «Операция «Ы»...», «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», «Иван Васильевич меняет профессию» нет с нами 20 лет. Но его удивительно смешные и светлые фильмы по-прежнему любимы народом и побивают в эфире все рейтинги. Каким был Гайдай в жизни, откуда черпал материал для своих лент? Об этом обозреватель «Труда» расспросил кинодраматурга Аркадия Инина, с которым Гайдай плотно работал в последние годы жизни.
— Аркадий Яковлевич, принято считать, что все комики — дикие зануды по жизни. К Гайдаю это относится?
— Не думаю. Он не был балагуром, мастером тостов и анекдотов (вообще не помню, чтобы он рассказывал когда-нибудь анекдоты), но занудой его никак нельзя назвать. Он был большим, наивным, неловким и очень обаятельным ребенком с седым хохолком на голове. Я, к сожалению, работал с ним только в последние пять лет, когда мы вместе сделали фильмы «Операция «Кооперация» и «На Дерибасовской хорошая погода...». Но Нина Павловна (вдова Гайдая, актриса Нина Гребешкова. — «Труд») утверждает, что Шурика он списывал с себя. После огромного успеха фильмов «Самогонщики» и «Пес Барбос и необычный кросс» сценаристы Слободской и Костюковский пришли к Гайдаю: надо ловить успех, есть масса новых историй для Труса, Балбеса и Бывалого. А он им в ответ: троица — это хорошо, но он хочет создать образ положительного комедийного героя. И стал смешно прыгать, валяться по полу, стучаться лбом о двери, задавая исходный материал для будущего Шурика. Вот так родился этот комедийный персонаж, в котором, конечно, узнаются черты самого Гайдая. Неслучайно Шурик носит в фильмах такие же очки, какие носил сам Гайдай.
— И недотепой он был таким же, как Шурик?
— Он, конечно, не был мастером на все руки. Говорил: «Нина, там у тебя в прихожей лампочка перегорела». И Нина лезла на стул и меняла лампочку. Но на рынке мясо покупать Нина Павловна доверяла только ему. Был потрясающим кулинаром. Готовил фирменные холодец, борщ, картошечку «по-гайдаевски». Любил собирать грибы, мастерски солил их. Делал изумительный квас с изюмом. С удовольствием возился на даче. Нина Павловна рассказывала: как-то он посадил горох, а его надо было под вечер поливать. И все бросали дела, ехали на дачу. Горох выходил золотой, но зато свой!
— Гайдай ведь начинал как актер. Почему так мало играл в своих комедиях?
— Считал главным делом своей жизни все-таки режиссуру. Но сыграл главную мужскую роль в фильме «Ляна» у Бориса Барнета, снялся и в «Двенадцати стульях». В последний раз появился на экране в «Дерибасовской:». Помните, там выносят из зала казино проигравшегося в пух и прах сумасшедшего игрока, он поет песню «Люди гибнут за металл», а в руке у него — оторванная рукоятка от игрового автомата: Кстати, у Гайдая была эта страсть: мог часами дергать за ручку «однорукого бандита». В то время их было только два на всю Москву. И вот по дороге с «Мосфильма» он заезжал в здание бывшего аэровокзала и на несколько часов зависал у автомата. Потом приходил домой и рассказывал Нине Павловне, что если бы апельсинчик совпал с лимончиком...
— Говорят, Гайдай был привержен еще одной, исконно русской слабости...
— Да, выпивал, это правда. Но никогда не делал этого на съемочной площадке. И это не мешало ему создавать выдающиеся фильмы.
— Его картины нещадно резали...
— Не так уж нещадно. Хотя потери бывали чувствительными. Например, в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» персонаж Юрия Яковлева спрашивал: «За чей счет банкет? Кто оплачивать будет?» А Куравлев ему отвечал: «Как всегда, за счет народа». По настоянию начальства реплику пришлось переозвучить на безликое: «Во всяком случае, не мы». А в «Бриллиантовой руке» ужас вызвала реплика Мордюковой: «Я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает синагогу». В окончательный вариант вошло так: «... ваш муж тайно посещает любовницу». Любовница оказалась не так страшна, как синагога...
— Говорят, чтобы избавить фильм «Бриллиантовая рука» от придирок цензуры, Гайдай придумал замечательный трюк...
— Да, приклеил в конце фильма сцену ядерного взрыва. Начальство опешило: «Вы что, с ума сошли?» Он, подобно Кисе Воробьянинову, важно надувал щеки: «Поймите, это так символично». И плел какую-то заумную ахинею. В итоге все усилия начальства свелись к тому, чтобы он отрезал финал. А на остальное уже махнули рукой... Но вообще-то, в отличие от многих коллег, гением себя не считал. Говорил: если я что-то не так снял, то почему должны страдать люди из группы, которые останутся без зарплаты? И шел на компромиссы.
— Что за странная любовь к кошкам, которые «играют» у него почти во всех картинах?
— Не знаю, но он действительно все время их снимал. Даже когда кошек не было в сценарии. В «Частном детективе», помню, снималась сцена погони в подвале. Сняли дубль, второй, все смеются, и лишь один Гайдай ходит мрачный, курит. И вдруг говорит: нужна кошка. Мы ему: зачем, где ее взять? В итоге он выудил кошку из какого-то ранее отснятого материала и уже на монтажном столе «разрезал» ею сцену. Один раз кошка шипит, другой раз поднимает хвост трубой — так она реагирует на погоню. И каждый раз в этом месте зритель хохочет. Почему? В чем секрет? А в том, что Гайдай, скажу так, был человеком из зала. Он как никто умел чувствовать зрителя, видеть будущий фильм глазами зрителя. Этому дару невозможно научиться.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Заболел он неожиданно, подозревали не то бронхит, не то воспаление легких. Я навещал его в ЦКБ, он был, что называется, «ходячий больной», тайком покуривал. Мы обсуждали замысел нового фильма, ничто не предвещало беды. Он ушел в одночасье. Нина Павловна была с ним, читала ему любимую газету «6 соток». Он закашлялся, откинулся на подушку — и его не стало... Леонида Иовича нет с нами уже 20 лет. Но он есть для тех, кого я именую «гайдаевской семьей». Это актеры Владимир Абрамович Этуш, Леня Куравлев, Дима Харатьян, три Наташи — Крачковская, Селезнева, Варлей, это
