В Театре имени Вахтангова показали премьеру спектакля, который можно назвать сверхдолгожданным. Пьеса Николая Эрдмана «Самоубийца» еще в 1928 году попала под советский цензурный запрет как искажающая образ строителя социализма. Только в 60-е годы прошлого столетия зрители смогли оценить черный юмор драматурга, от души посмеяться, а может, и пожалеть безработного пролетария, готового пустить себе пулю в лоб из-за ливерной колбасы, спрятанной женой. Но сегодня актуальность сюжета в обществе, все более отчетливо возвращающемся под давление запретов, растет буквально не по дням а по часам.
Ситуация патовая. Смех смехом, но и голод не тетка. На пустой желудок можно и мать родную продать, не то что всю посуду перебить и до смерти напугать домашних, угрожая пистолетом.
Времени на сюжетные длинноты ни пьеса, ни постановка артистам не оставили, поэтому те вынуждены мгновенно включаться в игру смыслов, приспосабливаться к формату сюра, действуя, как порой даже кажется, наугад. Таким образом, режиссерский замысел существует сам по себе в виде комиксов, а большинство персонажей обслуживают главного героя спектакля Семена Подсекальникова в креативном исполнении Юрия Цокурова.
Семейный скандал по поводу ливерной колбасы улаживает сосед Калабушкин, замечательно сыгранный Василием Симоновым. Он, конечно, не граф, но желтый шелковый халат до пят, купленный на барахолке, выдает в нем недобитого аристократа, способного поймать золотую рыбку в мутной воде. То есть пустить слух, что в коммуналке обнаружен самоубийца, которого можно — не бесплатно — использовать в виде жертвы авторитарного режима, готовой умереть за свободу.
Впервые в отечественной драматургии смерть становится предметом торга в среде «прогрессивной» общественности, падкой на сенсации и выдвигающей свои лозунги, как обустроить Россию, советуя народу потуже затягивать пояса. И тут Семен Семенович, как истинный патриот выступает «впереди планеты всей», пытаясь заработать кучу денег игрой... на трубе. К его удивлению, вместо марша победителей из трубы вылетают шипение и свист. По всему видно, не тот инструмент для обогащения выбрал Семен Семенович. Недаром говорят: «Дело — труба!»
Кажется, злой рок решил окончательно уничтожить наивного мечтателя, испытывая его терпение, посылая голод, унижения, скандалы с женой. Ну, а гипсовая рука вождя мирового пролетариата, висящая над головой, словно дамоклов меч, внушает страх. Так образная сценография Дениса Сазонова иллюстрирует безвыходное положение рефлексирующего «строителя счастливой жизни», доведенного до отчаянья. Спасение приходит вдруг, с неожиданной стороны, словно в страшной сказке. Одно плохо — за чудесное избавление надо платить жизнью.
Принимая гонцов от разных партий по протекции соседа, Подсекальников испытывает кайф от свалившейся на его голову славы самоубийцы. Проснувшееся тщеславие застилает глаза, внимание изысканных женщин в дорогих нарядах пьянит, как шампанское, а здравицы в его честь во время поминок похожи на именины сердца, которое скоро перестанет биться. Минутная стрелка часов неумолимо приближается к роковой черте. Для Подсекальникова это конец всему, включая ливерную колбасу.
.jpg)
Под конец смерти Подсекальникова хотят все. Кроме него самого
И тут, как в немом кино, все звуки исчезают, возникает пауза, в течение которой Семен Семенович успевает крикнуть: «Оставьте мне мою жизнь, только дайте приличное жалованье». Куда там! Деньги-то на поминки потрачены, статьи в честь погибшего борца за справедливость вышли в свет, заявление «В моей смерти прошу никого не винить... кроме советской власти» развешано на всех столбах, поэтому протест самоубийцы — пустой звук для общественности, успевшей его похоронить и превратить в «живой труп». Фейк сделал свое дело, лишив Семена Семенович права распоряжаться не только своей жизнью, но и смертью.
Сегодня разного рода фейки встречаются на каждом шагу, поэтому история самоубийцы Эрдмана, решенная в стиле художественного абсурда, не кажется такой уж далекой от реальности.
