Группа «25/17» распадается? Нынешний концерт «Наше лето – будем жечь» в Зеленом театре московского Парка Горького – прощальный? С чего – у команды, которая за десять лет выпустила шесть полнометражных студийных альбомов один ярче другого? Чьи «песни о любви и смерти» (по названию третьего альбома команды) – брутальные, нежные, рэповые, рОковые – смело можно назвать одним из самых ярких явлений в сегодняшней отечественной музыке и поэзии…
На счастье, «распад» оказался лишь слухом, в чем убедилась корреспондент «Труда» на встрече с Бледным и Антом (в миру – Андреем Позднуховым и Антоном Завьяловым).
Хотя от ребят, дружащих с Захаром Прилепиным и популярных в Донбассе, можно ожидать резких шагов. Как не вспомнить, что некоторые их песни внесены в федеральный список экстремистских материалов. Правда, читая текст, скажем, «Линии фронта», трудно понять, за что именно. Ну не за слова же «Золотой телец, копытами топчась по спинам, выжимает сок кредитами» и не за строки «Хуже бомбы – пропаганда, береги мозги». Ведь вправду – хуже. Притом что льется эта самая пропаганда на нас с множества телеканалов бурным потоком каждый день. Или правда, идущая вразрез с «линией партии», в глазах некоторых наших официальных структур действительно выглядит экстремизмом?
Но пора предоставить слово самим участникам команды.
– Андрей, Антон, что случилось? Почему последний концерт?
Андрей: Нет, мы не распадаемся. Просто после «Зеленого театра» сделаем паузу с большими сольными электрическими концертами. Как долго она продлится – не знаем. В принципе у нас сейчас набросков – достаточное количество. Могли бы сесть и за месяц записать альбом. Но не хотим превращаться в тех, кто раз за разом делает одно и то же, притом все хуже. Это я сейчас в огород русского рока кинул камень… В общем, запишем новый альбом, и если будем довольны собой – вернемся. Я пока хочу возобновить занятия живописью. Беспредметной. Возможно, меня затянет.
Антон: А я бы хотел писать музыку к кинофильмам. Сейчас многие пишут музыку, используя только компьютер, и мне тоже интересно создавать «звук в коробке».
– Вас называют православной группой, ведь само ее название взято из книги ветхозаветного пророка Иезекииля (глава 25: стих 17)…
Андрей: Ох, ну почему нас постоянно хотят уложить в прокрустово ложе каких-то идеологических убеждений? Когда говорят о религиозности, сразу представляется человек, который бьет поклоны и гоняется по Москве за группой Cannibal Corpse (американская метал-группа, эксплуатирующая темы насилия, некрофилии, людоедства и пр. – «Труд»). Хотите нас классифицировать – ваше право, ну а мы, как колобок, продолжаем петь вам песни и катимся дальше.
– Ладно, а как относитесь к тому, что несколько ваших песен, в том числе «Линия фронта» и «Быть белым», признаны экстремистскими?
Антон: Относимся с юмором, потому что понимаем: содержание вообще не имеет значения. Песенки попадают в список экстремистских не из-за текста, а из-за того, кто их слушал.
Андрей: И решения такие почему-то выносятся в регионах. Складывается впечатление, что людям на местах надо оправдывать свою зарплату. Хотя какой в Сыктывкаре (чей суд нашел криминал в песне «Быть белым» – «Труд») экстремизм? Вот и давайте будем ловить песенки, получать за это зарплату и повышение по службе. Кстати, люди в штатском приходят на наши концерты, фотографируются с нами и автографы берут.
– Странно, что именно сегодня, когда вы объявили о длительном перерыве, Захар Прилепин сказал, что будет на сцене МХАТа реализовывать проект «40 поэтов» и «40 музыкантов», где вы заявлены.
Андрей: Ну и хорошо. Я еще раз говорю: мы же не разбегаемся, у нас будут акустические концерты, мы по-прежнему играем в спектакле по роману Захара Прилепина «Обитель», есть у нас и свой концерт-спектакль «Умереть от счастья».
– Кстати, вы что читали у Прилепина?
Андрей: Все прочитал. «Обитель», конечно же, нравится больше всех. Новую книгу про Донбасс как начал читать вечером, так и не смог оторваться до утра.
– Наши читатели интересовались, кто вам ближе: Гребенщиков или Кинчев.
Андрей: Однозначно Кинчев.
– А как вам Гречка и Монеточка?
Андрей: Замечательно.
– Нравятся?!
Андрей: Нет, конечно. Мне давно ничего не нравится, не впечатляет и не будоражит. Такая профессиональная деформация, ну и возраст. Вся любимая музыка случается с тобой лет в шестнадцать. Гречка – замечательная девочка, но она поет для своих ровесников, они с ней резонируют, а я – нет: эти песни не про меня. Последнее, что зацепило – Хаски и «Аффинаж». Вот это мне близко и понятно.
– Слышала рассказ о том, что в некоей вашей песне народ активно подпевает, но одну строчку всегда забывает. Что за строчка?
Антон: Да, мне этот вопрос уже задавали, я переслушал песню – и правда. Но ответа у меня нет. Может, там просто слишком много слов было. Песня же – не стихи, хорошим стихам музыка не нужна.
– То есть вы не поэты?
Андрей: Авторы текстов, не более.
– Но рэп принято считать частным случаем звучащей поэзии.
Андрей: Там есть элементы поэзии. И некоторые исполнители, которые делают рэп, считают себя поэтами. Мы не настолько самоуверенны.
– Как-то Баста сказал, что жанр должен успевать за ритмами времени. Что сейчас отражает эти ритмы?
Андрей: Рэп, конечно. Он захватил пространство, еще когда Децл и «Мальчишник» собирали стадионы. Сейчас мы переживаем очередной пик его популярности. В отличие от рок-музыки, рэп быстро меняется, сегодня это самый доступный инструмент для самовыражения молодежи, пластичный как в плане музыки, так и в плане смысла. Только в рэпе возможна такая скорость передачи информации: что-то произошло утром, а вечером об этом есть трек. А быстрота реагирования на происходящее как в информационном поле, так и в мире музыкальных идей очень важна.
– Но если рэп, как и мир, быстро меняется, не боитесь ли потерять аудиторию из-за долгого отсутствия?
Антон: Мне кажется, для артиста важно удивлять в первую очередь самого себя. И перерыв мы делаем ровно для того, чтобы – в очередной раз – испытать это удивление. Надеемся, слушатели, которые растут вместе с нами, будут готовы к нашим экспериментам.
