Ученый Спрут (Сэмюэл Л. Джексон), бывший патологоанатом, занимается в своей лаборатории самыми разными вещами: синтезирует наркотики, пестует чудесное существо, состоящее из головы и ступни, и, главное, пытается создать эликсир бессмертия. Что-то в этом роде ему уже удалось: несколько лет назад он сделал особый укол себе и своему "клиенту" - мертвому полицейскому Дэнни Кольту. Теперь Кольт, превратившийся в Мстителя (Гэбриэл Махт), неслышно и красиво скользит по улицам и крышам мрачного и бесконечно любимого им города и периодически слышит зов Смерти. Отношения Мстителя с реальными женщинами, которые возникают для того, чтобы незамедлительно припасть к его губам, сложны и запутанны: то девушка-врач, то француженка, в логове Спрута изображающая Дух Парижа, то первая любовь, любительница бриллиантов (Ева Мендес).
История Кольта была придумана классиком комикса Уиллом Эйзнером. Этого человека Фрэнк Миллер считает своим учителем, и дух комикса в своей картине, снимать которую долго отказывался, воссоздал бережно. Чередование общих и крупных планов, выражения лиц героев, игра с цветом не заставляют усомниться в том, что это именно подвижный комикс, а не фильм. Хотя от Миллера, по рисункам которого Роберт Родригес несколько лет назад поставил "Город грехов", многие ждали чего-то именно родригесовского и были крайне разочарованы, не увидев ничего подобного в приключениях Мстителя и Спрута.
Миллер ведет собственную линию, вполне себе ироническую: чего стоит только Сэмюэл Л. Джексон с лицом, щедро разукрашенным сиреневыми тенями, или он же в виде самурая, или он же, одетый в нацистскую форму и произносящий страстный монолог перед связанным Мстителем. А рядом со Спрутом стоит его помощница (Скарлетт Йоханссон), одетая так же, как он. И если пытаться найти во всех этих переодеваниях какую-то логику, то легко опечалиться и предать Миллера анафеме за то, что он все-таки согласился снимать "Мстителя" и что ни с кем из именитых режиссеров не посоветовался.
А Миллер, кстати, вполне доходчиво объясняет, что, несмотря на все высокопарные фразы героев и нежный речитатив сирены Смерти, к фильму не стоит относиться слишком серьезно. Эти объяснения написаны на майках коренастых клонов, приспешников Спрута. Читать их не всегда разборчивые имена почти так же занимательно, как следить за цифрами в "Отсчете утопленников" Гринуэя. В первых кадрах появляются Пафос, Этос и Логос, затем, когда фильм становится более легкомысленным, мелькают прозаические Уэвос и Ранчерос (производные от испанских слов "яйцо" и "простак"). А когда Скарлетт Йоханссон засовывает себе за пазуху извивающийся палец взорванного Спрута и отправляется восстанавливать босса, материализуется уже совершенно шуточный Адиос. Принцип комикса: все, что нужно, объяснить короткой фразой или вовсе одним словом.
