Российский национальный музей музыки заканчивает летний ремонт. Возвращен блеск мрамору первого этажа — в этой, как ее называют, зоне гостеприимства тебя встречают не суровые тетеньки-кассирши, а гиды с пачкой проспектов в руках, помогающие ориентироваться в экспозиции. Строится новое выставочное пространство для коллекции изобразительного искусства. Но, конечно, главное — то, какой предстанет основная экспозиция главного музыкального музея страны, насчитывающая более миллиона единиц хранения (больше на планете нет ни у кого), в том числе 4000 музыкальных инструментов всех континентов, уникальные архивы великих русских композиторов — Глинки, Чайковского, Прокофьева, Шостаковича, а вскоре к их числу, кажется, прибавится и архив Георгия Свиридова...
В 2022 году музею исполнится 110 лет, и в конце прошлого года здесь приняли новую концепцию развития на ближайшее пятилетие. Ее слоган, рассказывает мне генеральный директор Михаил Брызгалов, — «музей, который звучит». Пункт первый — превратить коллекцию в смарт-музей. Цифра не заменит «живые» предметы и тем более живую музыку (в музее таковая звучит постоянно), но в небывалой прежде степени вовлечет публику в жизнь собрания. Это и современные этикетки, каждая из которых благодаря QR-коду становится окном в большой информационный мир. И оцифрованные предметы, включая рукописи — теперь в электронном виде продублировано 55 процентов хранения, а к 2025 году предполагается оцифровать все собрание. И обновленное мобильное приложение, тем более необходимое в пору пандемии, когда пользоваться музейными электронными гидами невозможно. А осенью должна также обновиться интерактивная экспозиция «Звук 2.0», где у каждого посетителя будет возможность почувствовать себя музыкантом: создателем звуков, исполнителем и композитором. Благодаря сотрудничеству музея с фирмой Yamaha появится шанс поиграть на различных оркестровых инструментах, слыша себя в наушниках.
Другое стержневое направление: помимо далекой истории, чем занимается каждый музей, Российский национальный должен постоянно пополнять фонды, связанные с музыкой наших дней. Прошли те времена, когда музейщики морщили нос, если с ними говорили о предмете моложе 50 лет. Сейчас здесь серьезно занимаются, например, документированием творчества советских ВИА. А видели бы вы, рассказывает мне Михаил Аркадьевич, каким ажиотажным спросом пользовалась недавняя выставка о Викторе Цое, сделанная при участии студентов ГИТИСа. По глазам многих ее посетителей было ясно, что они здесь впервые и увлечены не только тем, что связано с их кумиром, но и неожиданно открывшимся богатством мировой музыки.
Частью этой стратегии можно считать и создаваемую экспозицию, посвященную совместной программе Минпромторга и Министерства культуры по возрождению отечественной музыкальной промышленности. Не секрет: таковая в стране, некогда бывшей одним из крупнейших в мире производителей роялей и других инструментов, была почти полностью убита в 1990-е годы, но уже сейчас мы вновь имеем практически полную линейку, качеством и ценами вполне удовлетворяющую потребности музыкальных школ и школ искусств страны.
Существует договоренность между Союзом музыкальных музеев России, Ассоциацией концертных организаций и Ассоциацией музыкальных театров страны — предоставлять видео- и аудиозаписи, другие артефакты по ярким событиям сегодняшних дней: фестивалям, премьерам, концертам. Не обязательно — в центральный музей: например, архив «Звезд белых ночей» — крупнейшего в отечестве фестиваля классической музыки, проходящего в Мариинском театре — логично передавать в Петербургский музей театра и музыки. А уж оттуда его для вас добудут, где бы вы ни жили, ваши местные специалисты (в стране свыше 40 музыкальных музеев).
Ну и третий музейный принцип: хотя коллекция уникальна своим охватом музыкальной культуры в мировом масштабе (например, недавно сюда передал в дар собрание исторических изданий Моцарта знаменитый пианист и коллекционер Алексей Любимов), ведущим направлением признано освещение отечественной музыкальной традиции — кому еще брать на себя эту миссию, как не музею, находящемуся в столице России.
Тут самое время заговорить о том, что можно считать сердцем всего музейного собрания — коллекции персональных фондов Прокофьева, Шостаковича, Хачатуряна...
.jpg)
Рукопись Седьмой симфонии Шостаковича, по которой произведение было впервые издано в апреле 1942 года. Передана в музей композитором. Фото предоставлено Музеем музыки
Например, недавно приобретенный у наследников архив Тихона Хренникова — 23 тысячи единиц хранения, по сути представляющих историю советской музыки, ведь Тихон Николаевич был не только автором прекрасных песен, востребованных опер, балетов, инструментальных концертов, но и главой Союза композиторов СССР на протяжении почти полувека. Тут и переписка с государственными деятелями (включая Сталина), и 300 афиш, и фотографии, в том числе снимок знаменитого концерта победителей в Берлинском радио 7 мая 1945 года, где Хренников и Блантер исполняли свои песни, Симонов и Долматовский читали стихи... Все это не лежит мертвым грузом — разбирается при помощи наследников (в данном случае — внука композитора Андрея Кокарева), цифруется, исследуется, публикуется онлайн...
Ну а если вы не наследник, а «просто» историк и хотите поработать, скажем, в архиве Шостаковича?
Вот с этим сложнее. От коллег-музыковедов знаю, что цена вопроса может оказаться астрономической. Однако... Директор предъявляет мне ценник на услуги музея: доступ к единице хранения — 3500 рублей. И что, спрашиваю, за такую сумму мне могут предоставить, скажем, автограф симфонии или оперы Шостаковича? Оказывается, нет: там, где у наследников сохраняется авторское право (т.е. не прошло 70 лет со смерти композитора), необходимо и их разрешение, а оно может стоить очень дорого.
Впрочем, подчеркивает Михаил Аркадьевич, так бывает не всегда. Порой правообладатели ограничиваются простой просьбой использовать материал строго в оговоренной публикации.
Будем надеяться, именно так произойдет с архивом Георгия Свиридова, многолетние переговоры о приобретении которого, кажется, близятся к итогу. Контакты, уточнил Михаил Аркадьевич, идут с обоими племянниками Георгия Васильевича — Александром Сергеевичем Белоненко, отвечающим за мемориальные предметы, и Василием Сергеевичем, у которого рукописный архив. И есть основания рассчитывать, что к концу года передача состоится, причем творческий фонд останется в столице, а мемориальная часть, возможно, станет основой создаваемого в курском городе Фатеже музея в доме, где родился Георгий Васильевич. Задача, кстати, совсем непростая — два этажа этого трехэтажного здания бывшей почты (отец композитора был почтовым служащим) занимает музыкальная школа, и прежде всего надо найти для детей и их педагогов новое достойное помещение, что в районном центре с весьма ограниченными ресурсами серьезная проблема. Но в начале этого года Брызгалов специально ездил в Курскую область, и договорились: как только вопрос будет окончательно решен, администрация области и Музей музыки совместно ходатайствовуют перед министром культуры России Ольгой Любимовой о создании фатежского музея как филиала Российского национального музея музыки.
Я не мог не спросить — а как дела со швейцарской усадьбой Сергея Васильевича Рахманинова «Сенар», про которую лет 7-8 назад говорили, что ее вот-вот приобретет один частный российский фонд, но потом выяснилось, что от желаемого до действительного очень далеко.
— Я тоже участвовал в переговорах — отвечает Михаил Аркадьевич — и наблюдал, как не очень правильно, с моей точки зрения, вели себя наследники. К сожалению, к тому моменту ушел из жизни Александр Борисович Рахманинов, родной внук композитора, настроенный на тесное сотрудничество. А те, кто остались, каждый день меняли цену... Есть и другие сложности: содержать недвижимость на территории другого государства очень дорого. Административно присоединить ее к нашей музейной системе — невозможно. Тем не менее это замечательное место не должно оставаться для нас чужим. Меня как током ударило, когда я впервые вошел в этот дом, увидел кепку и трость Рахманинова в прихожей, его рояль в кабинете, а за громадным окном — гору Пилатус, про которую Сергей Васильевич говорил, что своей красотой она его вдохновляет...
Договорились встретиться с представителями Фонда Рахманинова 28-29 августа, когда в Люцерне будет гастролировать Валерий Гергиев с оркестром Мариинского театра, и обсудить дальнейшее участие швейцарских партнеров в Годе Рахманинова, каковым объявлен указом президента Российской Федерации В. В. Путина 2023-й — год 150-летия Сергея Васильевича. Скажу больше: в 2014 году нашим специалистам разрешили сделать первую в истории «Сенара» полную опись хранящихся там мемориальных вещей, но без права ее публикации. Сейчас обременение снято, и в ближайшее время этот каталог станет всеобщим достоянием... Ну и, выходя за рамки темы «Сенара»: в 2012 произошел обмен нашей оцифрованной частью музыкального архива Рахманинова и той, что имеется в Библиотеке конгресса США в Вашингтоне. Теперь все это общедоступно. А к 2023 году планируем оцифровать и эпистолярный фонд.
Набираю в легкие побольше воздуха и задаю Брызгалову вопрос, подсказанный мне перед походом в музей скептиками:
— Правду говорят, что в переданной вам Государственной коллекции уникальных музыкальных инструментов ничего подлинного уже нет, одни копии?
— Слухи не комментирую — спокойно отвечает Михаил Аркадьевич. — А вот вам факты. Коллекция, созданная в 1919 году по инициативе наркома просвещения Луначарского, много раз переходила из организации в организацию, а нам передана решением Минкульта в 2010 году из состава РОСИЗО. Вот каталог: 14 скрипок и один альт Страдивари. 7 скрипок Амати, 17 скрипок Вильома... Всего 277 инструментов. Больше подобных сокровищ в государственном хранении не имеет ни одна страна. В 2019 году мы проводили российско-итальянский семинар реставраторов инструментов. Водили лучших зарубежных специалистов в фонд — они только руками всплескивали. Вы же понимаете, этих людей обмануть невозможно. Но даже если кто-то все же захотел бы сделать с этими инструментами что-то нехорошее — затея абсолютно бессмысленная: все они давно каталогизированы (директор берет с полки и с видимым усилием переносит на стол громадный фолиант с роскошными фотографиями и обширными статьями про каждый исторический инструмент), и пропади хоть один из них, он быстро найдется, потому что продать его невозможно.
.jpg)
Ни одно другое государство не имеет подобной коллекции уникальных струнных инструментов, уверяет Михаил Брызгалов. Фото автора
— Тогда более реальная проблема: самые крутые музыканты — Александр Князев, Александр Рудин и др. — жалуются, что аренда стала неподъемно дорога, а каждый три месяца инструмент надо возвращать на экспертизу.
— Сочувствую, но что вы хотите, такие это инструменты, — по-прежнему невозмутим Брызгалов. — У них нет цены, но их аналоги выставляются на аукционы со стартовой стоимостью 20-25 миллионов евро. Соответственна и страховая плата за них, начисляемая страховой компанией. Чтобы не быть голословным — вот конкретные суммы: Александр Александрович Князев платил за пользование виолончелью Карло Бергонци (город Кремона, 1733 год изготовления) 9170 рублей в месяц в 2015 году, 9665 — в 2017-м, 20.188 рублей в 2019-2020 годах. Александр Израилевич Рудин в те же годы пользовался историческим инструментом за 10.500 рублей в месяц, 11.000 и 18.200 соответственно. Да, расценки растут, что связано с курсами валют, но ведь музыканты берут инструменты не любоваться ими, а давать платные концерты. А мы, в свою очередь, обеспечиваем их экспертизу и профилактику. Которая занимает, кстати, совсем немного времени, не больше пяти дней. Что же касается трехмесячной периодичности — это не наше решение, а приказ Министерства культуры. И, если хотите мое мнение музейщика, он совершенно оправдан с точки зрения сохранности инструментов. Кстати, назовите мне еще хоть один мировой музей, который бы выдавал свои экспонаты в частное пользование.
Ни одна газетная полоса не вместит всего, о чем мы говорили с Брызгаловым — о коллекции изобразительного искусства, частично, но далеко не полностью выставленной в филиалах — музее-усадьбе Шаляпина и квартире-музее Голованова (работы Коровина, Петрова-Водкина и других мастеров); о подарках — инструментах экзотических стран, которые делают высокопоставленные гости из-за рубежа: все это вскоре будет представлено на выставках.
.jpg)
Английский клавесин 1766 года (мастер Буркат Шуди) и китайский инструмент хуцинь — лишь малая часть музейного собрания. Фото Музея музыки
.jpg)
Узнал я от Михаила Аркадьевича и то, что музей, где некогда проходил фестиваль современной музыки «Альтернатива», возрождает его под новым именем «4.33» (по названию знаменитой пьесы Джона Кейджа), а проведет смотр в ноябре все тот же пианист-просветитель Алексей Любимов.
P.S. И о самом насущном — доступности для публики. Вход стоит 300-400 рублей, детям — бесплатно. Есть льготы для ветеранов, людей с ограниченными возможностями здоровья... К сожалению, послаблений в последнее время стало меньше — музеи сегодня не имеют возможности устанавливать дополнительные (помимо предусмотренных федеральными законами) льготы. Но некоторые из них директор все же держит на свой страх и риск. Например, брать деньги со студентов и коллег-музейщиков он считает невозможным...
